На заре второго десятилетия XXI века киберпреступность достигла зрелости: она стала организованной, приобрела распределенный характер и наладила связи с государственными структурами. Но главной ее движущей силой оставались деньги, поэтому беспрестанно шел поиск новых способов воровства. Применять ряд старых методов стало сложнее: подделывать кредитные карты теперь проблематично, а системы онлайн-банкинга лучше защищены от атак. Но что насчет самих банков? В конце концов, именно там хранятся деньги. Что, если хакеры найдут способ взломать само цифровое банковское хранилище? В таком случае, вместо того чтобы понемногу выкачивать деньги со счетов клиентов, они смогут разом воровать огромные суммы.
Ровно тогда, когда Богачев бежал из Анапы, готовился фундамент для преступления, в сравнении с которым померкла даже многомиллионная преступная волна с использованием Zeus. Показывая, что ждет нас в будущем, государственные структуры начали перенимать хакерские тактики организованных преступных банд и применять их в собственных целях. В итоге это привело, пожалуй, к самому дерзкому ограблению в истории: посеяв в банке хаос, преступники совершили цифровой налет и умыкнули миллиард долларов, который вывели благодаря задержке в обмене данными.
Глава 3
«Одиннадцать онлайн-друзей Оушена»
2015год, лето. В четырех странах идет подготовка к хакерской атаке на миллиард долларов.
В Бангладеш сотрудник центрального банка читает вежливое электронное письмо от кандидата на вакансию, а затем переходит по ссылке, чтобы скачать его резюме.
На Шри-Ланке начинающий политик собирает благотворительные пожертвования от богатых японских банкиров и поднимает целые миллионы долларов.
На Филиппинах банковская служащая открывает пять счетов для людей, которые предъявляют в качестве удостоверения личности поддельные водительские права.
А где-то на территории КНДР пользователь Google под ником amazonriver1990 ищет, что такое CVE. За этой аббревиатурой скрывается база данных уязвимостей и рисков – всевозможных изъянов программного обеспечения, с помощью которых знающий человек может открыть цифровые двери банковского онлайн-хранилища.
Может, эти люди и не знали друг друга, но через год все они оказались участниками одного современного ограбления банка. Это было высокотехнологичное преступление, но развивалось оно по сценарию классического приключенческого фильма: собери команду, прощупай почву, проверни дело и организуй побег. И, по утверждениям следователей, которые изучили место преступления, цифровые отпечатки пальцев указывают на одного подозреваемого: правительство КНДР.
Очень сложно составить полное представление о том, что происходит внутри бурлящего геополитического снежного шара, каким является одно из наиболее скрытных государств в мире. Ряд специалистов по КНДР гадают на кофейной гуще редких официальных заявлений и добывают информацию по крупицам у немногочисленных перебежчиков, которым удается выбраться из страны. Этим ученым постоянно приходится работать с ограниченным объемом данных, и ситуация в онлайн-мире ничем не отличается. На карте цифровых соединений Корейская Народно-Демократическая Республика темнеет в окружении светящихся соседей. В техническом отношении эту страну, пожалуй, наиболее подробно описывает один американец, который несколько лет преподавал информатику в так называемом «затворническом королевстве».
Окончив магистратуру Вашингтонского университета, Уилл Скотт задумался, чем заняться дальше, и увидел, что Пхеньянский университет науки и технологий ищет преподавателей. Через несколько месяцев он отправился в столицу КНДР, где за три учебных года посвятил три семестра преподаванию в единственном в стране частном университете, который к тому же финансируется из-за рубежа[61]. Скотт отмечает, что в технологической сфере в этот период происходили серьезные изменения:
В 2013 году у некоторых из них были телефоны, у некоторых – планшеты. К 2015 году они появились у большинства, и большинство стало также приобретать компьютеры и ноутбуки. В эти годы технологии переживали расцвет и происходило их массовое внедрение.
Разумеется, Скотт здесь говорит не о большинстве северокорейцев, которых, по данным ООН, недоедание заботит гораздо больше, чем мобильная связь[62]. Студенты Скотта принадлежали к немногочисленному северокорейскому среднему классу.
62