– Победа! Она у нас в руках.
Кабриолет остановился. Д’Ормон быстро спрыгнул с козел. Ру д’Эстье, распахнув дверцу, выскочил наружу. С помощью барона они вытащили из экипажа женщину со связанными руками и ногами, голова которой была обмотана газовым шарфом, и перенесли ее на церковную скамью, стоявшую посреди зала.
– Все прошло без сучка без задоринки, – рассказал д’Ормон. – Выйдя из поезда, она сразу села в кабриолет. В Катр-Шеман мы схватили ее так быстро, что она и ахнуть не успела.
– Снимите шарф! – приказал барон. – И предоставим ей свободу движений.
Он самолично освободил от пут ее руки и ноги.
Д’Ормон снял с головы женщины шарф.
Среди присутствующих раздались крики изумления. Рауль, отлично видевший пленницу с высоты своего наблюдательного пункта, был потрясен не меньше других: его взору предстала женщина во всем великолепии молодости и красоты.
Но тут на фоне общего гомона громко прозвучал чей-то возглас. Принц Аркольский с искаженным лицом и широко открытыми глазами шагнул вперед, изумленно бормоча:
– Это она… она… я узнаю ее… Ах! Однако же это чудовищно!
– Что такое? – спросил барон. – Что в этом чудовищного? Объяснитесь!
И принц Аркольский произнес странную фразу:
– Она такая же, как и двадцать четыре года назад!
Женщина сидела прямо, сжав кулаки на коленях. Шляпа, должно быть, упала во время нападения; ее густые растрепавшиеся волосы, скрепленные золотым гребешком, тяжелой массой спускались с затылка, а два бандо рыжеватого цвета, разделенные надо лбом пробором, волнами лежали на висках.
Лицо ее отличалось удивительной красотой благодаря редкой чистоте линий; на нем, несмотря на то что женщине с трудом удавалось прятать страх, блуждала легкая улыбка. Изящный подбородок, чуть выступающие скулы, потупленный взгляд, тяжелые веки – весь ее облик вызывал в памяти «мадонн» Леонардо да Винчи или, скорее, Бернардино Луини. Их красота кроется в улыбке, которую мы не видим, но о которой догадываемся, – она и очаровывает нас, и тревожит. Одета красавица была очень просто: под дорожной накидкой, которую она сбросила, оказалось серое шерстяное платье, подчеркивавшее ее изящные плечи и талию.
«Проклятье! – подумал Рауль, не отрывая от нее взгляда. – Это дьявольское создание выглядит воплощением невинности! И они собрались вдевятером или вдесятером, чтобы ее победить?»
Женщина внимательно наблюдала за теми, кто ее окружал, – за бароном и его друзьями – и пыталась различить остальных, скрывавшихся в полумраке.
Наконец она произнесла:
– Что вы от меня хотите? Я никого из вас не знаю. Почему меня сюда привезли?
– Вы наш враг, – объявил Годфруа д’Этиг.
Она покачала головой:
– Ваш враг? Здесь какая-то путаница. Вы уверены, что не ошиблись? Мое имя – Пеллегрини.
– Вы не мадам Пеллегрини.
– Уверяю вас…
– Нет, – повторил барон, повысив голос.
И добавил фразу, столь же несуразную, что и фраза принца Аркольского:
– Пеллегрини – это одно из имен, под которым скрывался в восемнадцатом веке человек, дочерью которого вы себя называете.
Она молчала, словно бы пытаясь осознать всю абсурдность этого утверждения. Затем спросила:
– Как же, по-вашему, меня зовут?
– Жозефина Бальзамо, графиня Калиостро.
Глава 2
Жозефина Бальзамо, год рождения 1788…
Калиостро! Необыкновенный персонаж, который так сильно интриговал Европу и будоражил французский двор при Людовике XVI! Ожерелье королевы… Кардинал Роган…[5] Мария-Антуанетта… Какие волнующие эпизоды самой загадочной биографии на свете!
Эксцентричный таинственный человек, гений интриги, обладающий даром подчинять себе, личность которого так и осталась неразгаданной.
Самозванец? Кто знает! Имеем ли мы право отрицать, что некоторые люди с более утонченными чувствами могут иметь другое видение мира живых и мертвых, непостижимое для нас? Должны ли мы считать шарлатаном или безумцем того, в ком возрождаются воспоминания его прошлых жизней и кто, вспомнив некогда увиденное, пользуется прошлыми приобретениями, утраченными секретами, забытыми знаниями, демонстрируя могущество, называемое нами сверхъестественным, в то время как он всего лишь являет нам неуверенную и робкую попытку освоения новых возможностей – возможностей, которые человечество в недалеком будущем поставит себе на службу?
Если Рауль д’Андрези оставался скептиком и даже посмеивался про себя – может быть, несколько принужденно, – глядя на происходящее, то прочие, казалось, восприняли эти экстравагантные заявления как неоспоримую истину. Возможно, у них имелись некие доказательства и тайные знания? И они обнаружили у той, которая, по их словам, была дочерью Калиостро, дар ясновидения и прорицания – такие же, как у знаменитого мага и чудотворца?
5