Бен вырос в достатке и по настоянию отца получил степень магистра в сфере бизнеса в Гарвардском университете. Еще будучи студентом, он был завербован сотрудником ЦРУ, который смог убедить его в том, что его способности, знания и физические данные будут полезны на службе национальной безопасности Америки. По окончании университета Бен пошел работать в неправительственный сектор, который для агентов различных разведслужб был очень удобным прикрытием их основной деятельности. Рудольф Айзенштайн, или Руди, командир Бена в отделе внешней оперативной разведки, был также его первым учителем. Он был кадровым разведчиком, прошедшим вьетнамскую войну и входил в число тех универсальных мобильных офицеров разведывательной службы, которые должны были совмещать обязанности полевого командира и штабных инструкторов. Руди по-настоящему ценил своих солдат и зачастую рисковал жизнью, вырывая их из лап смерти. Бен так же, как и другие ребята, больше всех доверял ему. Фактор безусловного доверия к командиру первым долгом прививался курсантам на изматывающих учениях, что аксиомой въедалось в их подсознание, хотя в дальнейшем никто не мог гарантировать того, что принципа абсолютной лояльности и преданности будут придерживаться все. И только солдат разведки, ушедший в вечность, возможно, знал, насколько оправданным было его безусловное доверие своему командиру.
Шагая привычной дорогой до офиса, Бен даже и не подозревал, что это было именно то утро, когда в его жизни появится особый смысл из-за задания, ожидавшего его в электронной почте. О его новом задании знали только двое – Руди и Кристофер Хауфман, руководитель службы внешней разведки в Агентстве, который имел огромный опыт работы в ЦРУ с большой географией активных действий от Кубы до стран Восточной Европы и Вьетнама. Пройдя службу от солдата до генерала, Хауфман был большим авторитетом в сфере национальной безопасности, и по особо важным вопросам его часто приглашали на закрытые совещания с участием президента страны.
Важная инструкция из центра, как правило, поступала к Бену в виде бросовых рекламных рассылок. Каждое новое послание приходило с измененной кодировкой, модулирование которой происходило на базе бинарных алгоритмов. Не имея специальной программы-ключа, раскрыть истинный смысл постоянно мутирующего кода было невозможно. Найдя и расшифровав нужное письмо, Бен ознакомился с текстом задания: «На ядерном полигоне близ Семипалатинска произвести замеры захоронений отработанного ядерного топлива (ОЯТ), предположительно из иранских центров, на наличие следов оружейного плутония – 239. Информацию о шахтах и дополнительную инструкцию получите в последующих сообщениях; оборудование и ассистирование будет обеспечивать агент Гендель».
Как следовало из сообщения, Гендель был назначен напарником Бена для выполнения этого задания, тем, кто как «тень» должен был следовать за основным агентом в операции и страховать его в сложных ситуациях.
Итак, из полученной депеши исходило, что он должен был через две недели вылететь в Семипалатинск. Состояние ожидания начала подобных заданий было серьезным экзаменом для нервов и самоконтроля. Но Бен почувствовал удовольствие даже от этого, настолько ему хотелось по-настоящему интересного дела. А дело было действительно жизненно важным, более того, историческим, быть может, даже для всего человечества. Интуитивно Бен почувствовал, что с получением этого задания он оказался в преддверии больших перемен в своей судьбе.
Проблема ядерного досье Ирана стала одним из основных вопросов глобальной международной безопасности. Поэтому, помимо комиссии МАГАТЭ, которая курировала наблюдение за развитием атомной индустрии Ирана, отдельные крупные державы, проводили собственные исследования этой проблемы. Итак, задачей Бена было произвести замеры радиоактивного излучения ОЯТ, предположительно вывезенных из иранских ядерных центров и захороненных на полигоне близ Семипалатинска. Как предполагали специалисты в Агентстве, радиоактивный мусор мог таить в себе информацию о том, кем, когда и в каких целях было использовано его первичное сырье. Поэтому замеры должны были дать ответы на вопросы, выжали ли уже из него все необходимое для ядерного оружия в Иране или отправили его обратно сразу после того, как использовали в мирных целях; есть ли в них следы оружейного плутония и в каком количестве[1].
1
Урановая руда, которая в природе состоит из трех изотопов, после соответствующей обработки на химических комбинатах, очистившись от примесей, в концентрированном виде доставляется на атомные станции в специальных топливных стержнях. Из трех изотопов для жизни и для смерти интерес в основном представляет только один, имеющий атомный вес 235 единиц – U-235. Его в руде бывает немного, порядка семи килограммов на одну тонну. Основная часть руды – это изотоп U-238, составляющая практически всю остальную часть от тонны – 99,3 %. И совсем в каких-то мизерных количествах обнаруживается изотоп U-234 – порядка 60 граммов. Из этих трех только ядра атома U-235 имеют способность создавать цепную реакцию при делении на два ядра меньших размеров с выделением громадного количества энергии. Чтобы довести ядерное топливо до нужной концентрации, используются особенные центрифуги, которых в иранских центрах уже насчитывается несколько тысяч. Но, несмотря на свои природные смертоносные качества, у U-235 есть еще сильнее конкурент-искусственно выведенный убийца оружейный плутоний-239, который даже при меньшей критической массе обладает большей силой взрыва и разрушений. Еще одно качество отличает природного убийцу от мутанта – если цепная реакция деления ядер U-235 является линейной, относительно медленной и управляемой, то опасный выродок гораздо лучше подходит для неуправляемой цепной реакции взрыва ядерной бомбы.