У знака «стоп» при выезде на главную дорогу он остановился, откинувшись по инерции в сиденье. Вспомнил назидания инструктора автошколы: на экзамене перед данным знаком ты должен обозначить мягкий, но явный «откат», «фул-стап»[18]. Затем осмотреться. Будешь лихачить — срежут сразу.
Да, он запомнил. Он становится дисциплинированным и боязливым на этом свободном Западе. Как все. Он уже боится законов, штрафов, потери работы и поисков ее...
Он крупно влип. Но, может, так оно даже и лучше.
МАРИНА АВЕРИНА
Все произошло крайне просто, вопреки затейливым схемам, разработанным Маврой, где фигурировали варианты отхода, наем боевых сил, должных отрезать в случае какого-либо инцидента охрану Фридмана, наконец, привлечение к операции братца Михаила, владеющего, по его словам, средствами медикаментозного воздействия...
Валерий внезапно приехал к Марине утром, без предупреждения, отвез ее позавтракать в кооперативное кафе, без умолку говорил о том, что в течение недели заключит с ней брак, ибо плохое прошлое забыто и нечего о нем вспоминать; далее просил организовать срочную встречу с Джейн, поскольку сегодня вечером должен отбыть на неделю по делам из Москвы, и, поддавшись на его настойчивые уговоры, Марина, набрав номер, сообщила Мавре:
— Будем у тебя в четыре часа, леди.
Некоторое время Фридман ездил по всяким организациям и фирмам, а после, отпустив на отдых своих мордухаев, как их определила Марина, сказал:
— Все. Теперь свободны, едем.
— А...
— С собой, — упредил он ее вопрос. — Вручу твоей подруге лично. И дам ценные указания. Куда рулить?
— Большая Грузинская.
В крайнем случае, как решила Мавра, они засветят эту квартиру, принадлежащую одной из московских иностранок, ныне находящуюся по месту своего постоянного проживания в Гамбурге, но иностранка не знает ни о Марине, ни о Мавре, равно как ни о подобранных к квартире ключах, и «уголовное» следствие наверняка зайдет в тупик. Марина уже сегодня скроется, а через неделю объявится в Берне, где база для нее подготовлена. Контрабанду бриллиантов Мавра брала на себя.
— Большая Грузинская? — переспросил Фридман. — У нее там квартира, у Джейн?
— Нет, квартира подруги, та сейчас в отъезде. А у Джейн... там у каждой стены по десятку ушей.
— Посмотри, чтобы не было хвоста, — сказал он. — И внимательно, а я пока поплутаю.
— Ясно, — не без удовлетворения согласилась Марина. Следить за хвостом наказывала ей и Мавра, правда, имея в виду стражников-мордухаев, но да что было их опасаться, когда бриллианты сами плыли в руки?
В районе Пресни долго плутали по узеньким переулкам, совершая рискованные обгоны.
— Поживем с тобою, Марина, — говорил Фридман горячо. — Такое увидишь... Зимой во Флориду или в Мексику, летом — в Европу...
Ее раздражала его болтовня, равно как и он сам: волосатые пальцы, наметившаяся лысина, брюшко, вывалившееся из-под тугого ремешка змеиной кожи с позолоченной пряжкой, одрябшие щеки...
— Посмотрим, Валера, посмотрим...
— Заключим брак, а Джейн... ведь поможет с посольством, так? Чтобы со всяким рваньем в толпе не толкаться хотя бы... Публика там, доложу тебе... Сплошные крестьяне. Куда прут? Зачем?
— Беженцы, в республиках ведь ужас творится...
— Не только, авантюристов больше половины там... Ни профессии, ни языка, ни элементарной культуры... Они думают как: я, мол, хоть в мусорщики. А ты попади в мусорщики! Твердая зарплата, льготы... Концерны с миллиардными оборотами мусором заняты, с каждой квартиры, с каждого дома бабки срывают... В мусорщики они хотят, ха!
Выйдя из машины, Фридман вытащил из-под сиденья небольшой пластиковый пакет.
— Вот, — сказал. — Вся посылочка. И здесь же — сто штук сотенными. Как и заказывали.
Мавра, она же Джейн, встретила их со всей теплотой гостеприимства.
— Не голодны? Может, перекусите? Нет? Ну, тогда кофе как раз подоспел, и хороший коньяк есть... не против? — подмигнула Фридману.