— А почему туман с утра?
Он засмеялся:
— Ты все перепутала.
— А ты не каркай, как ворон! — выпалила Магда и вылила ему за шиворот полный резиновый чепчик воды.
Они снова сели к веслам, чтобы как можно скорее добраться до места назначения.
В дороге не случилось никаких происшествий. Правда, они наткнулись на два шлюза, но лодки их превосходно прошли, хотя визгу было хоть отбавляй. Все были довольны, только Карлик злился: «Альбатрос» зачерпнул больше всех воды. Однако пришлось промолчать: именно по его предложению решили проехать последний шлюз способом «телемарк». По мнению Аквы, это была явная бессмыслица: как может человек идти на лодке «телемарком», если он и в глаза-то не видел порядочного «телемарка»?
Виктор оглушительно захохотал. Но Карлик буквально пригвоздил его к земле одной фразой, да еще в придачу оглянулся, точно удивляясь, что ребята еще здесь.
— А ну вас! Тот парень, что впервые применил «телемарк», тоже никогда в жизни этого не видел, потому что он сам только что его придумал, а это любому порядочному «альбатросу» по плечу!
Это понравилось Румику:
— Верно! Не будем же мы вечно ходить на лодках одним манером, по-старому, словно какая-то «Утка» или девчонки. Вот погодите, мы еще сами придумаем какой-нибудь новый способ и сами дадим ему название! Ого-го-го! Может, еще через год всюду будут ходить на лодках по рекам стилем «альбатрос», а «телемарк» выбросят на свалку.
Из тех, кто слышал эти слова, поверили Румику, пожалуй, только он сам да, может быть, Иванка. Впрочем, Иванка верила всему, вернее так казалось при взгляде на ее детское личико, с бесхитростными, доверчивыми глазами.
Тут Патичка не выдержал, и, поскольку речь зашла о «телемарке» — собственно, ведь это лыжный термин, — он пустился в рассуждения о том, как он, Патичка, получил свое прозвище. Перед глазами изумленной Иванки внезапно появилась гора Снежка, вокруг которой бушевали вьюги и бураны. А на самой вершине застыл он, Патичка, приставив ладонь козырьком к глазам и окидывая взглядом из-под нахмуренных бровей страшную пропасть, тянувшуюся до долины Обржи. Вот он отталкивается палками и бросается на лыжах вниз, только в ушах свистит: «Шу-шу-шу-шу!..» Даже внизу, в долине Обржи, слышен этот звук, а люди, спрятавшиеся в домах, поднимают голову — они уже заметили Патичку и в восторге ему кричат: «Шу-шу! Вот это превосходная «пятка»![6] Шу-шу! Вот так «пятка»!»
Патичка окончательно заболтался. В действительности же свое боевое прозвище он заслужил совершенно при иных обстоятельствах.
Несколько лет назад, когда Патичка второй раз в жизни стал на лыжи и был безумно рад, что твердо держится на ногах, Стракош его спросил:
— Слушай, а ты умеешь делать «пятку»?
— Не знаю, — осторожно протянул Патичка, — еще не пробовал.
— Так попробуй. Ну, давай! — подзадорил его Стракош.
Он заранее предвкушал потеху, ибо «пятка» — а это известно каждому порядочному спортсмену — одна из самых красивых, но и самых сложных фигур при спуске на лыжах: лыжник на полной скорости поднимает над снегом только пятки лыж, потом выбрасывает их в сторону и переходит в горизонтальное положение. Со стороны кажется — нет ничего легче этого приема, однако для того, чтобы его выполнить, надо обладать дьявольским умением, присущим лишь действительно хорошим спортсменам.
Но Патичка даже глазом не моргнул! Он гордо выпрямился на склоне, взмахнул палками и, заорав: «Ребята! Внимание! «Пятка»!» — ринулся вниз. Затем он подскочил, точно коза, брыкнул ногами и — бац! — ткнулся носом в сугроб.
Все как один повалились со смеху, но Патичка выбрался наружу, как ни в чем не бывало выплюнул снег и захохотал громче остальных.
— Это просто дурацкая случайность. Это не считается! — И Патичка снова взобрался на склон. — Эй вы, внимание! «Пятка»!
И снова — бац в снег. И в третий раз, и в четвертый… Вот тогда-то он и превратился для ребят в Патичку, хотя «пяточку» он так и не научился делать. Зато опыт у него по части спуска был богатый…
Вот как обстояло дело в действительности, и все ребята прекрасно об этом знали. Впрочем, это нисколько не мешало Патичке рассказывать Иване героическую историю о «блестящем спуске» в долину Обржи и, уставясь на нее, ждать, когда же лопнет ее терпение. Но Ивана хоть бы что — вытаращила глазенки, смотрит этак доверчиво. Так бы, верно, продолжалось очень долго, если бы в дело решительно не вмешалась Даша и не утащила Ивану в сторону:
— Не будь растяпой, ведь он валяет дурака!