«…у меня все очень легко: у нас нет текста. То есть я даю сценарий, они смотрят в него, видят, что там не расписаны диалоги, просто сообщается, что герои разговаривают» [74],
ни с постановкой:
«У нас было с оператором очень смешно, он меня спрашивает: “Ваня, а где будут ходить актеры?” Я говорю: “Я сам не знаю, где будут ходить. Вот у нас есть вот это пространство, но они могут выйти в соседнюю комнату, могут уйти на кухню, могут пойти по коридору”. И группе было тяжело, потому что им нужно было готовить объект целиком» [75].
Да и сценарий «Класса коррекции» Твердовский писал вместе с двумя соавторами на основе уже готовой одноимённой повести.
Иными словами, Твердовский постарался как можно больше работы спихнуть на кого-нибудь другого: на актёров, на соавторов-сценаристов, на оператора, на съёмочную группу. Надо сказать, что творческий метод, которым пользуется Твердовский, в настоящее время весьма распространён в современной «творческой» среде, и называется этот метод — халтура.
Вот и получается, что, пытающиеся выдавать себя за «творцов» — да ещё и с «гражданской позицией», наши авторы в действительности являются обычными халтурщиками. Безусловно, для создания халтуры тоже нужны свои таланты, и наши авторы, по всей видимости, ими обладают. Но никакого отношения ни к подлинному творчеству, ни к подлинной культуре они не имеют. Поэтому их деятельность заслуживает особых наград. Таких как звание «Заслуженный деятель халтуры», например. С последующим присуждением 20 лет почётных исправительных работ.
Непотребство
Все разговоры о «социальной функции кинематографа», «документальности» и «реализме» нужны нашим авторам не только для того, чтобы покрасоваться, но и для оправдания своей страсти к изображению сцен насилия, агрессии, хамства, алкоголизма, совращения несовершеннолетних и прочих мерзостей, для которых зрителем придуман точный обобщающий термин — «чернуха».
«Нас обвиняют в том, что мы снимаем чернуху, — оправдываются авторы, — но ведь то, что мы показываем, существует на самом деле»!
Ролики, снятые на любительскую камеру и выложенные на «Ютуб», тоже показывают то, что существует на самом деле. Тем не менее, хвалебных статей кинокритики о них почему-то не пишут, и ни на Каннском, ни даже хотя бы на Московском кинофестивале их почему-то никто не показывает.
Наверное, всё-таки есть что-то существенное, что отличает наши фильмы от любительских роликов. Что же? Может быть, авторы раскрывают перед нами социальные корни человеческих пороков? Но как бы это было возможно, если, как мы увидели, всё социальное полностью изгнано из продукции наших режиссёров и заменено частным? Может, их фильмы сильны точным отображением психологии патологического поведения персонажей? Увы. В том, что такие «мелочи», как внутренняя логика поступков героев, наших «мастеров» не интересуют, мы тоже успели убедиться. Ни того, как патологические наклонности постепенно разрушают личность героев, ни того, как происходит в них внутренняя борьба между разрушительными и созидательными стремлениями, наши авторы показывать не намерены. Нет, они просто показывают нам чернуху «как она есть», не пытаясь ничего понять.
Что точно отличает фильмы о российской провинции от любительских видео, так это большие технические возможности. И наши «реалисты» спешат их использовать, подолгу крупными планами показывая физиономии, перекошенные от боли, злости или алкогольного опьянения — так, чтобы зритель успел «насладиться» увиденным во всех подробностях. Не умея изображать психологию, но желая вызвать у зрителя эмоциональный отклик, авторы делают ставку на чувство физического отвращения.
Но не факт, однако, что сами они его испытывают. Если ни причины, ни последствия изображаемых мерзостей авторов не интересуют, если они не стремятся ни осудить их, ни противопоставить им примеры достойного поведения и гуманных поступков, если при этом они стремятся изобразить эти мерзости во всех физиологических подробностях, то это значит, что авторы просто любуются ими. Это называется — психопатология.
Корни патологических наклонностей наших авторов следует искать в их мелкобуржуазной природе. Жизнь мещанина, всецело посвящённая заботам о собственном пищеварении, не даёт ему возможности черпать яркие эмоции из сложной созидательной деятельности: обустройство частного быта не требует от человека особенных интеллектуальных и эмоциональных усилий, не ставит перед ним никаких сложных и интересных творческих задач. Неспособный на получение ярких эмоций посредством собственного созидательного труда, мещанин обращается к «альтернативным» источникам. Вот как это явление описывал Эрих Фромм:
74
Твердовский И. Интервью «Газете.ru» / http://www.gazeta.ru/culture/2014/10/01/a_6244121.shtml