Александр Александрович фон Рейнгольдт
Принц Эмиль Шёнайх-Каролат
Поэзия принца Каролата — а он прежде всего поэт — это прощальный привет своему прошлому, благоухающий цветок на могиле грустных, но дорогих воспоминаний. Действительно, более субъективного, более искреннего писателя среди немецких «восьмидесятников», пожалуй, и не найти. И в этом глубоком субъективизме принца Каролата, а также в полной его независимости от литературных партий и кружков, кроется главная причина того, что до самого последнего времени этот высокодаровитый писатель оставался малоизвестным даже в самой Германии. Только со времени появления превосходной статьи известного критика Лео Берга об этом замечательном писателе (1895) можно считать литературное значение принца Каролата окончательно выясненным. К тому-же, талант его в последнее время вступил в новую фазу развития: от чисто субъективного творчества, от бурного лиризма и презрительной разочарованности во вкусе Байрона, поэт перешел к более спокойному, проясненному настроению, основным мотивом которого является социальное чувство, сострадание чужому горю. По мнению немецкого критика, поэтическое развитие Каролата повторяет вкратце великие фазы европейской литературы или, вернее, его индивидуальность проходит через все главные формы европейской творческой индивидуальности: «Lieder an eine Verlorene» и повесть «Thauwasser» — это новый Вертер, со всем его разливом чувствительности, сентиментальности. Поэмы «Angiolina», «Сфинкс», «Смерть Дон Жуана» и отчасти «Geschichten aus Moll» обозначают высшее развитие байронизма, с примесью надтреснутого романтизма Гейне. Наконец, в тех-же «Geschichten», затем в цикле песней «Wanderfahrt» и в рассказе «Bürgerlicher Tod», автор подходить близко к повседневной жизни, к судьбе «маленьких людей с большим горем», а в повести «Der Heiland der Thiere» он идет еще дальше...
Если мы на минуту остановимся на первом, вертеровском периоде принца Каролата, то увидим, что господствующим мотивом, или вернее, постоянно повторяющимся диссонансом его поэзии является неудавшаяся юношеская мечта — несчастная любовь («Lieder an eine Verlorene», 1878, повесть «Thauwasser», 1881, некоторые «Geschichten aus Moll», 1884). Общий смысл произведений этого периода тот, что «мы должны погибнуть от наших сильнейших и священнейших чувств»... «Через всякую человеческую жизнь высшего разряда проходит темное веяние разлуки и смерти». Но уже в первой повести вас поражает оригинальность каролатовской формы, его манера рассказывать. Повесть до конца выдержана в грустном настроении; так и чувствуется, что туманы, слезы и влажность сырой погоды, «оттепели» (Thauwasser), застилают взоры автора, а между тем вы замечаете полное отсутствие расплывчатости, столь обычной у сентиментальных писателей: вся повесть написана простым, сжатым языком; ни малейшего пафоса или напыщенности; описания почти сухи, черствы, многое не договаривается; манера вообще напоминает хронико-подобный стиль гениального Генриха фон Кдейста. Эта-же особенность манеры Каролата придает какую-то строгую красоту и тонкую художественность его коротеньким «Geschichten aus Moll».
Поэтические произведения второго периода литературной деятельности принца Каролата собраны им в книге «Dichtungen» («Поэмы», 4-е издание 1897 г.). В них чувствуется сильное влияние Гейне, Мюссе и особенно Байрона. Три главные поэмы могут быть смело поставлены выше всего, чем богата современная лирическая поэзия. «Анжиолина» — это песнь о красоте, поверженной в уличную грязь; «Сфинкс» — дает ответ на вечно роковой вопрос: «почему на всем земном шаре не отыщется местечка, которое не было-бы омрачено слезами, пролитыми из-за женщины». В третьей поэме, «Смерть Дон-Жуана», разработан древний немецкий мотив об искуплении грешного мужчины чистою девушкой. Таким образом, в этих трех поэмах женщина представлена в символических образах жертвы, демона и ангела, т. о. в тройной роли, решающей мужскую судьбу: как упрек мужчине, как причина его страданий и как его избавление. Женские образы Анжиолины, Санты и Диавы совершенно фантастичны, это абстракции, лишенные всяких индивидуальных очертаний; тем не менее это создания смелой поэтической фантазии. Мысль, объединяющая всю эту трилогию красоты, выражена в следующем пятистишии:
Поемы, как и чисто лирические циклы («Westwärts», «Wanderfahrt», «Fatthume») — написаны красивыми, звучными стихами. Не знаешь, чему больше изумляться: глубине-ли и богатству мыслей, благородству и картинности языка, или рифмической изобретательности автора. Мастер стихотворной формы, Каролат был-бы одним из величайших лириков, еслиб его образы были более выдержаны, еслиб их контуры были более определенны и не расплывались под влиянием разнородных настроений автора. Между чисто лирическими стихотворениями особенно хороши сонеты. Интересно наблюдать, как в этом периоде настроение поэта от кипучего демонизма переходит к какому-то холодному равнодушию, кратким, но типичным выражением которого может служить сказка «О короле, который только трижды смеялся» и который умер в тот момент, когда перестал верить. Умерло сердце. «Поэтом мертвых сердец» называет Каролата немецкий критик. Но жить можно и с умершим сердцем, и если жизнь излечивает всякие раны, то тем более сердечные раны поэта. Принц Каролат вышел победителем из жизненной «переделки» — он стал цельным, настоящим художником. Восток, с его неподвижною созерцательностью, успокоил его тревожную душу. Бури затихли. Теперь субъективное чувство поэта объективируется. Прежняя любовь его становится «вечною», вечностью в любви, и, наконец, любовь отождествляется с понятием Божества. Любовь — это Бог. Стряхнув с себя байронизм, наш автор обратился к другим, более жизненным литературным формам. Он написал ряд повестей, между которыми находим настоящие жемчужины современной беллетристики. Мы говорим о повестях «Der Freiherr», «Regulas», и «Der Heiland der Thiere».
1
«Женщина — вот темный вопрос, надвигающийся пробным камнем на каждого, стремящего в жизненный простор. Рано или поздно женщина в жизни каждого обозначает новую фазу».
Совершенно туже мысль, только грубее и уже, выразил Зудерман в «Идеальном мужчине».
(См. «Сев. B.» апрель, стр. 51).