— Вы купили «Мосдикнефть», продав кольцо? — с изумлением спросил Саша.
Она улыбнулась.
— Нет. Я продала кольцо в Берлине за двадцать пять тысяч долларов, когда нас в первый раз выпустили за границу. После приватизации нефтяных предприятий их работники получили акции. Я отдала эти двадцать пять тысяч своему мужу, и он приобрел на них акции. Ему они обошлись в сущие копейки — на рубль можно было купить пять — десять акций. Вы знаете, тогда официально доллар стоил пятьсот рублей, а на черном рынке — две с половиной тысячи. В 1992 году у нас уже было больше тридцати миллионов акций государственной нефтяной компании, и еще мы точно так же заработали на приватизации недвижимости, купив квартиры и свободную землю. Вот так появилась «Мосдикнефть». Сейчас она стоит уже несколько миллиардов. Мы первые российские миллиардеры после революции, — с гордостью произнесла Дикаринская. — Но нам приходится жить в постоянном страхе. Мы можем всего лишиться, если сменится власть. Поэтому вся прибыль переводится за границу. У нас ирландское гражданство и дома на Каймановых островах. Все наши деньги, как и наши дети, отправлены за границу. Мы делаем все, чтобы защитить себя и свои интересы. Но мне гораздо больше нравится на Западе. Благодаря своей коллекции я завела там кучу знакомств. Эта маленькая мышка сослужила мне добрую службу. Музеи просят мои вещи на свои выставки, западные коллекционеры устраивают приемы в мою честь за то, что я спасла столько ценностей. Княгини и графини звонят мне с предложениями купить у них драгоценности — и я делаю это с превеликим удовольствием. Моя коллекция — это тот след, который я оставлю на земле.
Бедная женщина, подумал Саша. Она считает, что Фаберже обеспечит ей пропуск на Запад. Ей и в голову не приходит, что пропуск этот подложный.
— Ну, что вы скажете? — спросила она, указывая на шкафы.
Саша тщательно осмотрел каждую вещь. Некоторые были подлинными, некоторые — не совсем. Но подавляющее большинство составляли откровенные подделки. Как там их называет Геза фон Габсбург? Fauxbergé[18]?
— Это впечатляет, — тихо сказал Саша.
Самое печальное, что она даже не подозревает, сколько в ее коллекции подделок. Саше было искренне жаль эту женщину: она вызывала у него симпатию.
— Может быть, вы когда-нибудь прочтете мне лекцию обо всех этих вещах, — мечтательно произнесла мадам Дикаринская. — Мы познакомились кое с кем из Метрополитен-музея в Нью-Йорке, и они предложили устроить большую выставку российских коллекций Фаберже. Теперь, когда вы ушли из «Лейтона», вас можно привлечь к этой работе. Я могу поговорить с нужными людьми. И потом, вы могли бы открыть свой собственный магазин в Нью-Йорке. Мы были бы счастливы вам помочь. Дмитрий как раз ищет партнера. Как вам нравится идея открыть шикарный ювелирный магазин, торгующий лучшими изделиями Фаберже и русскими антикварными драгоценностями? «Торговый дом князя Александра. Ювелирные изделия и Фаберже. Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Москва, Палм-Бич, Аспен, Беверли-Хиллз». Неплохо звучит, правда?
Саша побледнел. Так вот что задумали Дикаринские. Он должен обеспечить приличный фасад для сбыта их подделок.
— Вы слишком добры ко мне, — холодно сказал Саша. — Я не стою таких хлопот.
— Пустяки. Мы всегда рады помочь друзьям. Ведь вы считаете нас своими друзьями? — с нажимом спросила она, оглянувшись на вошедшую горничную.
— Мадам, гости уже приехали, — сообщила та.
— Спасибо, Катя. Проводите их в салон. Мы с Александром Кирилловичем сейчас подойдем.
— Ну что же, Саша, вперед, — весело сказала мадам Дикаринская.
На приеме Саша ощущал себя статистом. Мадам Дикаринская пригласила представителей всех крупных музеев Москвы и Петербурга, известных политиков и множество журналистов. Среди публики Саша увидел жен самых богатых людей России, которые весьма позабавили его тем, что приседали в реверансе, когда он целовал им руки. Все пили шампанское «Кристаль», словно это была вода. На женщинах сверкали драгоценности, которые Саше приходилось видеть лишь в витринах «Лейтона» и которые никогда не надевались днем. Все обсуждали предстоящую выставку в Кремле.