– Все просто, – сказала я. – Нужно потакать их желаниям и таким образом создать атмосферу доверия.
Мистер Локхарт непонимающе нахмурился. Я объяснила подробнее:
– Говорите людям то, что они жаждут услышать, а их надежда сама восполнит пробелы. Сердце видит неподвластное взгляду, мистер Локхарт.
Он кивнул и откинулся на спинку стула.
– Когда вас отвели в камеру, полицейские обсуждали ваши трюки, но они не понимают, как у вас все выходит так убедительно. Взять хотя бы эктоплазму, которую, как утверждает молодой мистер Хартфорд, вы из себя исторгли.
Похоже, я сильно потрясла того застенчивого юношу.
– Эктоплазма служит доказательством, что дух перешел в наше измерение, – сказала я.
Старик недоверчиво на меня посмотрел.
Я пожала плечами.
– Визит к мяснику – и я раздобыла кусочек колбасной оболочки. Если смочить ее водой, выходит довольно впечатляюще.
О том, что мне пришлось месяцами практиковаться говорить с ватой, спрятанной за щекой, как научила меня maman, я рассказывать не стала.
Мистер Локхарт брезгливо скривился.
– Что ж, демонстрировать его светлости всякую мерзость вам не придется. Не забывайте, насколько предан он был леди Одре. Их связь была столь сильна, что мы долго тревожились, не последует ли и он за ней.
Я видела горе в разных слоях общества, богатых и бедных, но для всех была справедлива одна истина: беда навеки меняла людей. Их глаза полнились тяжелыми воспоминаниями о боли. Ее не всегда можно было увидеть, просто она, словно роза на дне моей чашки, постоянно таилась там, в глубине.
У мужчины, который поймал меня на кухне прошлой ночью, в глазах не светилась печаль. Они были ясными и голубыми, словно летнее безоблачное небо. Может быть, это все же конюх надо мной подшутил?
– …пройдемся по картинной галерее, – сказал мистер Локхарт, оборвав мои мысли. Опершись на трость, он начал подниматься из-за стола. Мне хотелось украдкой съесть еще одну колбаску, но тут что-то с глухим стуком упало на ковер.
Мистер Локхарт сморщился от боли и схватился за стол, пытаясь удержаться на ногах.
– Позвольте… – сказала я и подошла к нему поднять трость: мне хотелось угадать ее истинную стоимость.
Трость оказалась тяжелой, и, если я не ошиблась, голова змеи была сделана из чистого золота. Я задумалась: а трудно ли будет выковырять эти рубиновые глаза? Мистер Локхарт кашлянул – наверное, я разглядывала набалдашник чересчур долго.
– Она прекрасна, – заметила я, возвращая трость хозяину.
– Слишком помпезная, – проворчал он. – Ее подарил мне лорд Чедвик, отец леди Одры. – В глазах его мелькнул озорной блеск. – Дайте-ка я покажу вам один секрет. – Он повернул змеиную голову и вытащил набалдашник из трости, явив кинжал. – Пусть я стар и немощен, однако неплохо вооружен. – Мистер Локхарт шутливо подмигнул, а я порадовалась, что он не рассмеялся, ведь это, скорее всего, повлекло бы за собой новый приступ кашля.
– В Сомерсет-Парке нужно ходить, хорошо вооружившись? – то ли в шутку, то ли всерьез спросила я.
– Это всего лишь реквизит, мисс Тиммонс. Если я и впрямь когда-нибудь окажусь в положении, где мне понадобится кинжал, то скорее упаду в обморок, нежели успею им воспользоваться.
Картинная галерея оказалась именно галереей – вытянутым помещением, стены которого украшало множество огромных портретов мертвых людей. В Сомерсете имелся собственный музей. Если начистоту, мне была больше по нраву Комната ужасов мадам Тюссо[3].
Мистер Локхарт взял на себя труд поведать мне о многочисленных предках лорда Чедвика, которые некогда проживали в Сомерсет-Парке.
Мы шагали мимо герцогов, двоюродных дедушек и прочая, и прочая, пока не остановились у портрета супружеской пары – красивой дамы в жемчугах и джентльмена с суровым взглядом.
– Лорд и леди Чедвик, родители леди Одры, – объяснил мистер Локхарт. В его голосе отчетливо звучала гордость. – Она часто болела, бедняжка. Дни свои в основном проводила в постели. И все же прожила дольше, чем мы ожидали. – Он повернулся ко мне и добавил, понизив голос: – Она умерла семь лет назад.
Я всмотрелась в их лица. В глазах мужчины горел жестокий огонь, который я часто видела у клиентов мисс Крейн.
– А что насчет отца леди Одры? – спросила я.
Мистер Локхарт вздохнул.
– Александр Линвуд. Он умер за несколько месяцев до ее гибели.
3
Представлена в лондонском Музее мадам Тюссо. В ней собраны сцены пыток, казней и убийств, фигуры знаменитых разбойников, убийц и палачей.