Судья поднял руку.
— Мне все известно об этих отвратительных излишествах, совершаемых под покровом религии. Они ведут к разврату и мерзким преступлениям. Когда я служил судьей в Ханьюани, мне пришлось расследовать несколько гнусных убийств, совершенных в даосском монастыре, где тайно совершали этот ритуал1. Я не знаю, и меня совсем не интересует, буддисты ли заимствовали ритуал у даосов или наоборот. — Он сердито дернул себя за бороду, потом внимательно посмотрел на художника. — Не хотите ли вы сказать, что такие ужасные обряды все еще практикуются в этом округе?
— О нет, ваше превосходительство. Ни в коем случае. Впрочем, восемь или десять лет назад храм Пурпурных облаков, что на холме сразу за восточными городскими воротами, принадлежал этой секте, и многие татары и другие варвары-буддисты прибывали туда на поклонение из-за границы. Но потом вмешались власти, и монахам с монахинями пришлось оттуда уйти. Городские буддисты все же продолжают держаться этой веры. Они покупают подобные картины и вешают над домашними алтарями. Они твердо убеждены, что эти свирепые боги защищают их от всякого зла и обеспечивают долгую жизнь и обильное потомство.
— Нелепые предрассудки! — с презрением сказал судья. — В первоначальном учении Будды содержится много возвышенных мыслей. Но я сам, как убежденный конфуцианец, — надеюсь, как и вы, господин Ли, — не принимаю буддийских идолов ни в какой форме. Я хотел бы заказать у вас пейзаж. Давно уже мечтаю, чтобы у меня в библиотеке висел вид пограничной местности, где был бы показан контраст между горами и широкой, открытой равниной. Был бы очень рад, если бы вы такую картину для меня нарисовали. С удовольствием порекомендую вас своим знакомым. С одним условием, однако, что вы перестанете рисовать эти омерзительные буддийские картинки!
— Непременно выполню ваше приказание, ваше превосходительство!
— Хорошо! — Судья Ди вынул из рукава шкатулку из черного дерева и, положив ее на стол, спросил: — Эта шкатулка раньше принадлежала вам?
Он пристально наблюдал за лицом художника, но на нем отразилось только откровенное удивление.
— Нет, никогда не видел ее раньше. Конечно, на рынке имеются десятки подобных вещиц. Местные краснодеревщики делают их из отходов черного дерева, и люди покупают шкатулки, чтобы держать в них печати или визитные карточки. Но я никогда не видел такой прекрасной старинной работы. Л если бы и увидел, не смог бы купить!
Судья Ди засунул шкатулку обратно в рукав и небрежно спросил:
— А ваш брат никогда не покупает у вас картины?
Лицо Ли помрачнело, и он коротко ответил:
— Мой брат — деловой человек, он не интересуется искусством и презирает всех художников.
— Вы живете здесь вдвоем со своим слугой?
— Да, ваше превосходительство. Ненавижу заниматься домашним хозяйством. Ян — так зовут моего помощника — способный парень. Он изучает литературу, но не смог участвовать в государственных экзаменах из-за отсутствия денег. Он убирает дом, помогает мне смешивать краски и тому подобное. Жаль, что вы не познакомились с ним. — Видя, что судья встает, он поспешно продолжил: — Можно предложить вам еще чашку чаю? Не часто мне удается поговорить с таким известным ученым и...
— Очень жаль, господин Ли, но мне нужно возвращаться в судебную управу. Спасибо за чай. И не забудьте о пограничном пейзаже!
Ли проводил их до двери.
— Этот хитрюга художник — лжец! — с возмущением воскликнул Ма Жун, когда они уже шли по улице. — Старикашка в лавке древностей был уверен, что купил коробку у Ли, а он не мог ошибиться.
— Сначала, — задумчиво произнес судья, — Ли произвел на меня довольно хорошее впечатление. Позже, однако, я не был уже так уверен. — Он остановился. — Я пойду в управу, а ты порасспрашивай здесь поблизости, что люди думают о Ли. Спроси и о его помощнике. Для полноты картины, так сказать.
Ма Жун кивнул.
В узкой улочке он заметил только одну большую вывеску. Большими иероглифами на ней было написано, что их кисея, тонкая, словно осенняя паутина, раскраивается точно по мерке. Портной свертывал рулон шелка. В задней части лавки четыре пожилые женщины за длинным, узким столом занимались шитьем и вышивкой. Портной довольно вежливо поприветствовал Ма Жуна, но его лицо вытянулось, когда тот спросил, что он знает о художнике.
— Беден, как голодная крыса! — с отвращением сказал он. — Иногда он проходит мимо, но никогда еще не купил ни клочка! А этот его помощник — просто безответственный шалопай. Шляется в самые неподобающие часы и знается с разными хулиганами. И часто будит своих приличных тихих соседей, возвращаясь домой с песнями и криками, пьяный в доску!