«Русская историческая религиозно-нравственная идеология, как вытекающая из учения Христа, не погибнет никогда, как не погибнет сама Вера Христова. Но время ее восторжествования снова на территории Великой России настанет только тогда, когда вся масса общественных сил России будет проникнута той же степенью национальной жертвенности, каковой проникнута горсть борцов на фронте, и когда мы все глубоко проникнемся сознанием необходимой духовности нашей в борьбе с антихристовою властью советского правления, для чего надо еще претерпеть, еще искупать свой грех за прошлое и стремиться к более совершенному и глубокому исповеданию исторической идеологии нашего народа, чем это есть сейчас.
Время это наступит, но когда, ведает о том Единый Бог»[210], – из предпоследнего Указа № 64 Правителя Приамурского Земского края.
После поражения Белого Приморья категорическое неприятие советской власти и, в то же время, неприятие иностранной помощи в борьбе против нее, надежды на Возрождение России на пути Русского Национального Сопротивления, исключительно силами самого русского народа – отличительные черты позиции Михаила Константиновича[211]. «Мы не смеем скрывать наших личных взглядов и убеждений, но я считаю, что увлечение эмиграции созданием различных партий и группировок – политических и военных, разных толков и задач есть недостойная игра укрывшихся за неприступные стены людишек в великие, подчас даже святые, наши государственные лозунги и стяги. <…> Как законный русский Царь может быть законным только на своей земле, так русский крестьянин, воин, интеллигент имеет право на уважение в борьбе только на своей территории, так и активная, национальная борьба за идеи или те или иные идеологические начала достойна и свята только на своей территории»[212].
«Вот видите, у нас до сих пор в белых движениях, братьев-то и не было, то есть таких людей (конечно, в широком масштабе), которые объединялись бы во имя однородных, глубоких идей чистого порядка и проникнутых Святым Духом от начала и до конца. Единственной существовавшей идеей, владевшей, пожалуй, всеми и объединявшей нас против Советской власти, являлась одна маленькая, не чистая уже, и уже, во всяком случае, не святая идейка: это жалкая идейка мести, ненависти к большевикам. Но такая отрицательная идейка не могла создавать прочного и национального братского или государственного объединения, ибо сама по себе носила в себе, как отрицательная, элементы разрушения, раздора, зависти, что и проявилось в течение всего пятилетнего периода Белого движения. Так было на всех фронтах»[213].
«Все те, кто называет себя ныне монархистами, – замечает он[214], – причисляют себя к таковым не по исповеданию принципов, понятий и религии монархизма, как идеологически мощного, объединяющего массу, общественность, государство – начал, а лишь по форме, по внешним осязаемым материальным проявлением его. При этом форма и внешность обращаются ими в сущность, исчерпывая всю содержимость их монархического чемодана. Отсюда понятие ими идеи возрождения в России монархизма является для них только в формально-аксессуарном восстановлении трона, возведении на него того или другого из Романовичей, занятие при троне определенного придворного или административного положения и приведение всех прочих граждан России к “поднози трона” путем тех же чекистских мероприятий, изменив лишь название органов: охранка, жандармерия, гвардия и так далее. Вот, мне кажется, весь запас их идеологии и все их мировоззрение на монархизм вообще и в частности – на современные задачи монархического объединения и движения. Такой идеологией предполагается победить мировое большевицкое движение и дать России мир и благоденствие, а себе…
Этих взглядов и понятий я не разделяю, а потому к современному монархическому движению примкнуть не могу, какое бы имя не выдвигалось, как претендующее на трон, или для возглавления объединения и движения».
«Что антихристово царство падет, я в этом ни минуты не сомневаюсь. Что оно, может быть, уже падает и наши монархические организации совершат свое торжественное шествие к Москве и достигнут кремлевского трона – я допускаю. Но это не то. Это не воссоздаст истинной России Христа с ее религиозной идеологией и ее предопределением от Бога. Не вижу и не чувствую я всем моим существом, сердцем, душой и пониманием в массе ныне шумящих монархических организаций, не только идеалов любви по заветам Христа, но даже простой человеческой любви по долгу друг к другу, как к братьям по несчастью и судьбе.
214
См.: Заветы монархическому движению. Письмо Дитерихса неизвестному адресату. Генерал Дитерихс / Сост.: В. Ж. Цветков и др. – М.: Посев, 2004.