Поскольку нормы являют собой, в первую очередь, систему правил поведения в регулируемых общественных отношениях, они непременно должны содержать в себе описание этих правил. Иначе невозможно регулирование тех отношений, ради властного воздействия на которые создается норма права.
Имманентным элементом нормы права является, на наш взгляд, и санкция, обозначающая ее обеспеченность регулирующей подсистемой. Норма, которая не обеспечена определенными средствами, перестает быть правовой, оказывается в одном ряду с остальными видами социальных норм или еще хуже - превращается в пустее пожелание.
Отрицание некоторыми юристами обязательности данного элемента связано, по-видимому, прежде всего с узким пониманием санкции правовой нормы как средства принуждения, как "вид и меру юридической ответственности для нарушителя ее предписаний"[379]. Если же принять во внимание, что регулирующая подсистема обеспечивает свои правовые предписания различными средствами и "дозировка" этой подсистемой вида и меры таких средств применительно к отдельным нормам является в определенном смысле санкцией, то вполне логично заключить, что всякая норма права имеет в качестве одного из закономерных элементов своей структуры санкцию.
Встречающееся в литературе мнение о том, что факультативность санкции не равнозначна необеспеченности нормы права, что при отсутствии собственной санкции норма обеспечивается либо санкцией других норм, либо всей системой права, вызывает принципиальное возражение. Оно в одних случаях связано со смешением нормы права с нормативными правовыми предписаниями, в других - с фактическим упразднением понятия правовой нормы, заменой его так называемыми "нормой-предписанием" и "логической нормой", с жестким делением "норм-предписаний" на регулятивные и охранительные, о чем уже говорилось выше. Именно такая путаница позволяет в конечном счете прийти к выводу, что хотя санкция всегда существует, но она - "нечто иное, как новая норма (охранительная), которая есть правило поведения для органа государства, осуществляющего принудительные меры к правонарушителю"[380]. При всем этом недостаточно учитываются многоуровневость, многогранность и взаимопереплетенность подвергаемых правовому регулированию жизненных отношений, разномасштабность используемых при этом юридических средств обеспечения и необходимый характер связи между общественными отношениями, упорядочиваемыми диспозицией и санкцией той или иной нормы права.
Между тем нормативные правовые предписания, как уже подчеркивалось ранее, играют настолько специфическую роль, что нельзя отождествлять их с правовыми нормами даже тогда, когда они композиционны, содержат все элементы правовой нормы. В связи с несовпадением норм права и нормативных правовых предписаний нередко приходится отыскивать части одной и той же нормы в разных местах текстов закона и подзаконных актов, устанавливать их путем сопоставления, соединения, а подчас расчленения нескольких некомпозиционных правовых предписаний. Это, разумеется, непростая задача, однако она не дает достаточного основания ни для подмены целостной нормы права "нормой-предписанием", ни для отрыва ее диспозиции от санкции и рассмотрения их в качестве разных - регулятивных и охранительных - норм права.
Еще раз подчеркнем, что правовые нормы - наличные, реально существующие, имеющие объективно закономерные части, наделенные властными свойствами клетки содержания права, призванные выполнять все его функции. Если подчас в юридической литературе говорится о логической структуре этих норм, то при правильном ее понимании речь идет об акцентировании логических взаимосвязей между структурными элементами правовой нормы, выраженными в нормативных правовых актах или других источниках права. Мнение о том, что якобы порою рассматривается "структура нормы, реально не существующей"[381], представляется ошибочным.
Ни в коем случае нельзя подменять реальную структуру реальной нормы права мысленно создаваемой идеальной структурой так называемой "логической нормы". Верно сказано, что "диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот"[382].