Проблемы времени, места перевода и проникновения памятника в древнерусскую письменную культуру

Проблемы времени, места перевода и проникновения памятника в древнерусскую письменную культуру

Вопрос о времени перевода сочинения Козьмы Индикоплова на древнеславянский язык останется открытым до тех пор, пока не будет выполнен текстологический анализ всех полных дошедших списков памятника. Однако и анализ сохранившихся фрагментов сочинения в какой-то мере может приблизить к решению этой проблемы, а отдельные наблюдения над текстом отрывков связать с объяснением сложной истории сочинения в древнерусской письменной традиции.

О том, что «Христианская Топография Козьмы Индикоплова» была известна древнеславянским книжникам в раннюю эпоху освоения ими византийской христианской письменности, писали многие исследователи. Так, И. Дуйчев считал, что, вероятно, в Болгарии в X в. и был выполнен перевод сочинения Козьмы[1]. Напротив, А. И. Соболевский, как мы уже отмечали в главе I нашей работы, рассматривал «Христианскую Топографию» в ряду памятников, переведенных на Руси в домонгольский период[2].

Хотя ученый и не использовал для своих выводов списки Топографии ранее XVI в., однако известное издание памятника в древнерусской версии по списку из собрания Оболенского позволило на основании выдвинутых им критериев лексического анализа переводных сочинений сделать вывод о восточнославянском (древнерусском) характере перевода. И. И. Срезневский также предполагал, что перевод сочинения Козьмы мог быть известен древнерусским книжникам ранее XV в.[3] В. М. Истрин с уверенностью писал о принадлежности перевода памятника древнерусским писцам[4].

Для понимания проблем изучения памятников переводной письменности следует более подробно осветить некоторые историографические этапы исследования этой историко-филологической области знания. Как известно, впервые вопросы исследования древнерусских переводов домонгольского периода поставил в докладе на IX Археологическом съезде в 1893 г. А. И. Соболевский[5]. Он также выдвинул и определенные языковые критерии, позволившие локализовать место перевода (южнославянский или восточнославянский). Основным критерием для определения места перевода служит лексический анализ. В свою очередь при анализе лексики переводного сочинения необходимо обращать внимание, как считал А. И. Соболевский, на три группы слов:

«1. Слова славянские по происхождению со специальными значениями: название должностных лиц, монет, мер веса и расстояния, судов, одежд, напитков и т. п. вроде: посадникъ, староста, гривна, куна, рѣзана, насадъ, кожухъ. Большая часть подобных слов совсем не встречается в церковнославянских текстах южнославянского происхождения; меньшая встречается, но в других значениях. ⟨…⟩

2. Слова, заимствованные русским языком из других языков, между прочим из греческого, с самыми разнообразными значениями, вроде: тіунъ, шелкъ, плугъ, женчугъ, уксусъ, скамия, кадъ, керста или корста (ящик, гроб), пъря (парус), обезьяна. Подобные слова или совсем неизвестны в церковнославянских текстах южнославянского происхождения, или известны в других значениях.

3. Название городов, народов и т. п., хорошо известных русским и неизвестных или малоизвестных южным славянам, названия, отличные от названий, употреблявшихся греками, вроде Корчева, Сурожь, Судъ, το Στενόν мурманинъ (норвежец, норманн), обезъ (грузин).

Кроме слов, принадлежащих к этим трем группам и имеющих решающее значение в вопросе о месте перевода, не лишены важности многие другие слова и выражения, которые или совсем не встречаются в церковнославянских текстах южнославянского происхождения, или встречаются редко и которые вместе с тем находятся в памятниках несомненно русского происхождения или в живых русских говорах, т. е. слова и выражения вроде: хвостъ, глазъ, пирогъ, коверъ, думати (советоваться), учити грамотѣ, въ то чина (в то время) и т. п.»[6].

Эти критерии лексического анализа, особенно для памятников, богатых фактическим материалом повествования, остаются верными и по сей день, хотя изучение этой области знания не остается незыблемым и в течение XX столетия неоднократно подвергалось не только углубленному развитию, но и пересмотру определенных положений. Именно эта конкретно-источниковедческая область изучения памятников переводной славяно-русской письменности тесным образом связана и с проблемами формирования техники перевода и средневековой русской литературы, и литературы нового времени, и с истоками определенных переводческих школ и традиций[7].

1

Dujčev I. Les rapports litteraires byzantino-slaves // Mediovo bizantino-slavo. Roma, 1968. Vol. 2. P. 13.

2

Соболевский А. И. Особенности русских переводов домонгольского периода (1897 г.) // Соболевский А. И. История русского литературного языка / Изд. подгот. А. А. Алексеев. Л., 1980. С. 139.

3

Срезневский И. И. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках // СОРЯС. I—XL. СПб., 1867. Вып. 2. С. 1—19.

4

См.: Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11—13 вв.). Пг., 1922. С. 10. Так, во введении, в разделе первом «Византийское влияние на древнерусскую литературу и ее самостоятельность» ученый отмечал, рассматривая особенности сочинений естественнонаучного жанра и, в частности, Шестодневов: «В близкой связи с „Шестодневами“ стояли два памятника: 1) „Физиолог“ и 2) „Христианская Топография“ Козьмы Индикоплова. „Физиолог“ состоит из рассказов о некоторых животных, из описаний их признаков и свойств, с добавлением символического значения каждого животного. Памятник этот древнерусскими книжниками читался, но влияние на памятники русского происхождения имел небольшое: по своему содержанию, именно по элементу символики, он не мог оказать влияния на составление подобного самостоятельного произведения. „Христианская Топография“ Козьмы Индикоплова описывала устройство мира; она была составлена в опровержение системы Птолемея и содержала результаты византийской учености. Она была рано переведена на Руси (не в Болгарии), и в извлечениях ею пользовались русские книжники, но также вполне понятно, что создать что-либо подобное свое они не могли: для это требовались особые знания, которых у древнерусских книжников не было и в минимальной дозе».

5

См.: Труды IX Археологического съезда в Вильне. М, 1897. Т. 2.

6

Соболевский А. И. Особенности русских переводов… С. 134—137.

7

Теоретические и историографические проблемы изучения русской переводной литературы детально рассмотрены Д. М. Буланиным. См.: История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIІІ век. Т. 1. СПб., 1995. Глава 1. Древняя Русь. С. 18—73. В исследовании сделан также подробный разбор новейшей отечественной и зарубежной литературы.