1. Рукописная традиция как полных списков, так и отрывков свидетельствует о распространении «Христианской Топографии» исключительно в древнерусских рукописях.
2. В отличие от греческой рукописной истории текста, в древнерусской среде зародилась и оформилась традиция выделения и включения в сборники различного содержания отдельных отрывков из «Христианской Топографии». Прослеживаются определенные тенденции при отборе отрывков, возникшие в результате избирательного подхода книжников к фонду переводных сочинений.
Наши наблюдения над отрывками из 2‑го Слова могут быть также свидетельством более древнего, чем XV в., времени перевода памятника на древнеславянский язык[79]. Мы имеем в виду тот факт, что сочинение Козьмы могло появиться в среде древнерусских книжников именно тогда, когда в первые века становления христианства на Руси вместе с проповедуемыми библейскими представлениями об историческом процессе складывались и первые естественнонаучные представления. Вероятно, изучение и формирование истории космографических и космологических взглядов в древнерусской письменности, наряду с другими переводными и оригинальными сочинениями, начиналось и с ознакомления с «Христианской Топографией Козьмы Индикоплова».
3. Анализ отрывков из «Христианской Топографии», повествующих о столпотворении и о ризе первосвященника, приводит к выводу о том, что переводчик не следовал буквально за греческим оригиналом, как это имело место в других случаях (см. с. 93—95 III главы нашего исследования), а видоизменял и дополнял текст, опираясь на описания этих же сюжетов, сохранившиеся в ряде переводных сочинений, таких как: «Слово св. Епифания о 12 камнях» из «Изборника Святослава 1073 г.», «Шестоднев» Иоанна экзарха Болгарского, «Хроника» Георгия Амартола, «История Иудейской войны» Иосифа Флавия. Время и место появления всех названных сочинений в древнерусской среде установлено исследователями достаточно определенно — Киевская Русь. Включение «Христианской Топографии» в круг этих памятников также может свидетельствовать о времени и месте ее перевода.
4. «Христианская Топография» Козьмы стала органической частью именно древнерусской письменности и культуры. Об этом говорят результаты влияния этого памятника на духовную жизнь Древней Руси, выявленные и изложенные нами в V главе исследования.
Несмотря на то что после исследования А. И. Соболевского в последние десятилетия XX в. проблемы изучения переводной славяно-русской письменности рассматривались с разных позиций: взаимоотношений славянских культур, особенностей культур христианского средиземноморского круга, особенностей оригинальной древнерусской письменной традиции, однако выдвинутые им критерии лексического анализа текста для определения достоверности восточнославянского перевода остаются наиболее доказательными.
Со своей стороны добавим к перечню слов древнерусской версии сочинения Козьмы еще несколько кроме указанных А. И. Соболевским (см. выше, глава I. С. 35). Они встречаются и в тексте дошедших полных списков, и в отрывках сочинения Козьмы, которые мы и анализируем. Слова эти следующие: лименъ, шелкъ, тряпястокъ (трепястокъ), тръниа (търние), купля (куплю дѣяти), грамота (в значении начертания), звѣздозаконие, теремец, посолникъ. В перечне А. И. Соболевского переведенных в домонгольской Руси памятников три первых слова отмечены им также в «Житии Андрея Юродивого», «Александрии», «Пчеле», апокрифическом «Житии Макария Римлянина», «Пандектах» Никона Черногорца, «Сказании о перенесении мощей Николая Чудотворца в Бар». Как видим, круг указанных памятников связан тематически с сочинением Козьмы, в повествовании которого соединились элементы разных жанров средневековой письменности (агиографического, хронографического и др.). А остальные из указанных слов также встречаются в памятниках, датируемых XI—XIII вв.: «Пандекты» Антиоха, Успенский Сборник, «Хроника» Георгия Амартола, Ефремовская Кормчая, «Александрия». Особо следует сказать о слове «теремец», которым переведено греч. ὁ δίφρος. В древнерусском языке одно из значений слова теремец — сень, именно в этом значении это слово употреблял в XII в. игумен Даниил, описывая христианские святыни. А в тексте «Христианской Топографии» речь идет о кресле, седалище («δίφρος ἐστὶ κείμενος»). Может быть, этот памятник Птолемея представлялся древнерусскому книжнику в форме сени (?). Необходимо выделить также и слова иерей, трапеза, комара, лимень. Так, по мнению Н. А. Мещерского, слова иерей, трапеза греческого происхождения, они широко употреблялись в церковных произведениях домонгольского периода. Эти слова употреблялись и книжниками древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия[80]. А комара, лимень, по мнению Н. А. Мещерского, слова также греческого происхождения, заимствованные изустным путем, но проникшие и в письменную культуру Древней Руси[81].
79