Н. А. Мещерский, сравнивая греческий оригинал и древнерусскую версию «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, пришел к убеждению, что перевод этого сложного хронографического сочинения, богатого фактическим материалом, был осуществлен книжниками, свободно владевшими переводческими приемами. И это позволяет говорить о существовании в Киевской Руси определенного рода искусства, искусства перевода. Н. А. Мещерский считал: «Свобода перевода, таким образом, связывается с высоким литературным мастерством, свидетельствующим о незаурядных дарованиях переводчика как художника слова и о высоком уровне развития русского литературного языка того времени.
Свобода перевода и литературное мастерство переводчика проявляются в следующем: а) естественный порядок слов, независимый от порядка слов оригинала; б) конкретизация общих отвлеченных понятий; в) художественное распространение описания, преимущественно боевых эпизодов; г) приспособление к русским понятиям того времени и насыщение особенностями русского быта; д) внесение прямой речи и диалога взамен косвенной речи и повествования о событиях в оригинале; е) широкое использование метафор, сравнений и развернутых образных выражений, не имеющих соответствия в греческом тексте, частое применение фразеологических средств русского языка; ж) эмоционально насыщенные описания природы, данные гораздо ярче и красочнее, чем в оригинале; з) использование звуковой организации речи, рифмы и ритмического членения фраз»[20].
Как видим, руководствуясь, в основном, выдвинутыми критериями А. И. Соболевского в области изучения памятников переводной письменности, а также столь конкретно разработанными Н. А. Мещерским положениями, отличающими восточнославянский перевод Киевской поры от южнославянских переводов, можно было бы проверить применительно к тексту «Христианской Топографии Козьмы Индикоплова» правомерность утверждения о существовании древнерусской версии сочинения Козьмы в книжной среде уже в XI — начале XIІІ вв. Но после опубликования и осмысления современными исследователями, особенно работ А. И. Соболевского, В. М. Истрина, М. Н. Сперанского, А. С. Орлова, Н. A. Мещерского, Д. С. Лихачева, И. С. Дуйчева, а также подготовленных изданий отдельных памятников («Хроники» Георгия Амартола, «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия и др.) проблемы изучения переводной славяно-русской письменности стали предметом пристального внимания со стороны отечественных и зарубежных ученых. И яркое проявление этих тенденций характерно для 70—90‑х гг. XX в.
Прежде чем рассмотреть те проблемы и вопросы, которые связаны с изучением переводной славно-русской письменности этого периода, остановимся несколько подробнее на одном из интересных направлений, которое разрабатывалось очень продуктивно в 50—60‑е гг. XX в. После известных работ В. М. Истрина, А. С. Орлова в отечественной и зарубежной науке особенно тщательному рассмотрению были подвергнуты аспекты изучения синтаксиса переводной славяно-русской письменности. Начиная с IV Международного съезда славистов этой теме был посвящен ряд исследований[21]. И Н. А. Мещерский в своих изысканиях также обращается к проблемам синтаксиса переводных славяно-русских произведений[22]. Обобщив известные ему наблюдения славистов XIX и XX вв., он пришел к следующим выводам: «О характере синтаксического строя в древних славяно-русских письменных памятниках, преимущественно переведенных с греческого языка, уже неоднократно высказывались взаимно исключающие научные суждения. Среди этих высказываний можно выделить две основные группы. Одни ученые оценивали самостоятельность синтаксического строя в языке этих произведений пессимистически. …Высказывались и иные, более оптимистические в смысле оценки синтаксической самостоятельности древних славяно-русских переводных памятников научные взгляды»[23]. Особое внимание Н. А. Мещерский уделил наблюдениям М. М. Маковского, который рассмотрел на материале древнегерманских языков проблему «автохтонности синтаксических моделей при анализе отклонений от оригинала»[24]. Основные выводы автора о том, что внешнее сходство синтаксических конструкций оригинала и перевода «не всегда свидетельствует об обязательном влиянии первых на вторые. Такое сходство нередко может быть обусловлено не только общеиндоевропейским характером тех или иных синтаксических явлений, но иногда и обратным влиянием древнегерманских синтаксических моделей на греческий или латинский синтаксис», — в полной мере могут быть применены и при изучении взаимодействий между синтаксическими конструкциями греческого и славяно-русского литературно-письменного наследия[25]. Далее очень важным является предложенная Н. А. Мещерским классификация переводных памятников письменности в связи с изучаемой синтаксической проблематикой. Так, исследователь считал, что в истории переводной славяно-русской письменности можно выделить два типа сочинений, различающихся по их содержанию и целевому назначению и по степени их близости к переводным оригиналам: «К первому типу произведений относятся все памятники догматического, канонического или литературного назначения. Сюда принадлежат переводы евангелий, псалтири, служебников, миней и т. п. Эти переводы отличаются дословностью и большой близостью к синтаксическим конструкциям оригинала. Второй тип произведений включает в себя различные повествовательные памятники, не имеющие непосредственно церковно-религиозного значения. Наиболее ярким примером переводов названного типа следует считать известный древнерусский перевод „Истории Иудейской войны“ Иосифа Флавия, сделанный с небывалой по тому времени свободой и содержащий значительное количество пропусков и, в особенности, характерных добавлений переводчика. Это, скорее, творческая переработка греческого подлинника, чем в полном смысле слова перевод. Древнерусский переводчик ставил перед собой идеологические и стилистические задачи, совершенно не вытекающие из содержания и формы переводимого греческого сочинения»[26].
20
21
См. об этом подробно в статье:
24