Эдна отошла от окна и начала ходить по комнате взад и вперед, из конца в конец, без остановки и отдыха. В руках у нее был тонкий носовой платок, который она изорвала на полоски, скатала в комок и отшвырнула прочь. Один раз она остановилась и, сняв с пальца обручальное кольцо, бросила его на пол. Увидев его на ковре, она наступила на него каблуком, стремясь раздавить. Но маленький каблучок не оставил на крошечном мерцающем обруче ни царапины, ни вмятины.
Обуреваемая чувствами, Эдна схватила со стола хрустальную вазу и запустила ее в плитки камина. Ей хотелось что-нибудь уничтожить. Раздавшийся грохот был именно тем, чего она желала услышать.
В комнату поспешно вошла встревоженная звоном разбившегося хрусталя горничная, чтобы узнать, в чем дело.
– Всего лишь разбилась ваза, – сказала Эдна. – Не беспокойтесь, оставьте это до утра.
– О! Вы можете поранить осколками ноги, мэм, – настаивала служанка, собирая разлетевшиеся по ковру черепки. – А вон ваше кольцо, мэм, под стулом.
Эдна протянула руку, забрала у горничной кольцо и надела его себе на палец.
На следующее утро мистер Понтелье, уходя к себе в контору, осведомился у Эдны, не желает ли она встретиться с ним в городе, чтобы присмотреть кое-какие новые украшения для библиотеки.
– Не думаю, что нам нужны новые украшения, Леонс. Не покупай больше ничего. Ты слишком расточителен. Сдается мне, ты и не помышляешь о том, чтобы копить или откладывать деньги.
– Богатыми становятся, зарабатывая деньги, моя милая Эдна, а не копя их, – парировал муж.
Ему было досадно, что жена не испытывает желания пойти с ним и выбрать новые украшения. Он поцеловал ее на прощание и заявил, что она неважно выглядит и обязана заняться собой. Женщина была необычайно бледна и очень спокойна.
Когда мистер Понтелье выходил из дома, Эдна стала на веранде перед домом и рассеянно сорвала с ближайшего шпалерника несколько веточек жасмина. Она вдохнула аромат цветов и сунула их за пазуху своего белого утреннего платья. Мальчики возили по тротуару игрушечную тележку, которую нагрузили кубиками и прутиками. Квартеронка следовала за ними маленькими быстрыми шажками, изображая по такому случаю напускную увлеченность и оживление. На улице громко расхваливал свой товар торговец фруктами.
Эдна с отсутствующим выражением лица смотрела прямо перед собой. Она не ощущала в душе интереса ни к чему вокруг. Улица, дети, торговец фруктами, росшие рядом цветы – все это были составляющие чуждого мира, который внезапно стал ей противен.
Женщина вернулась в дом. С утра она намеревалась поговорить с кухаркой о вчерашних оплошностях, но муж избавил ее от этой неприятной миссии, для выполнения которой она столь плохо подходила. Доводы мистера Понтелье обычно убеждали тех, кого он нанимал. Хозяин покинул дом, будучи совершенно уверенным в том, что сегодняшний вечер, а возможно, и несколько последующих они с женой проведут за ужином, заслуживающим этого названия.
Час или два Эдна потратила на изучение своих старых набросков. Она видела их изъяны и недочеты, бросающиеся в глаза. Женщина попыталась немного поработать, но обнаружила, что у нее нет настроения. Наконец она отложила несколько набросков – тех, которые сочла наименее жалкими, и когда чуть позже оделась и вышла из дома, захватила их с собой. В уличном наряде Эдна выглядела благородно и изысканно. Приморский загар уже сошел, и ее лоб в обрамлении густых золотисто-каштановых волос снова стал чистым, белым и гладким. На лице ее виднелись немногочисленные веснушки, а также маленькая темная родинка у нижней губы и еще одна на виске, полуприкрытая волосами.
Шагая по улице, Эдна думала о Робере. Она по-прежнему находилась во власти своего увлечения. Пыталась забыть молодого человека, осознавая никчемность воспоминаний. Но мысль о нем была сродни одержимости, которая никогда не отпускала ее. Эдна не перебирала подробности их знакомства, не вспоминала какие-то особенные или необычные черты личности Робера. Ее мысли подчинило себе само его бытие, его существование, иногда угасая, как бы истаивая в тумане забвения, иногда вновь возрождаясь с прежней силой и наполняя душу непонятной тоской.
Эдна направлялась к мадам Ратиньоль. Их дружба, завязавшаяся на Гранд-Айле, не ослабла, и после возвращения в город они виделись довольно часто. Ратиньоли жили недалеко от дома Эдны, на углу переулка, где месье Ратиньоль владел и управлял аптекой, предприятием прибыльным и процветающим. Прежде дело вел его отец, так что месье Ратиньоль был в о́круге на хорошем счету и обладал завидной репутацией человека честного и здравомыслящего. Его семья обитала в просторной квартире над аптекой, вход в которую находился сбоку, под porte cochère[36]. Во всем их образе жизни, по мнению Эдны, было нечто очень французское, очень иностранное. В большом уютном салоне, протянувшемся на всю ширину здания, раз в две недели Ратиньоли устраивали для своих друзей soirée musicale[37], иногда для разнообразия дополнявшийся карточной игрой. У них был знакомый, игравший на виолончели. Второй знакомый приносил флейту, третий – скрипку, кто-то умел петь, некоторые играли на фортепиано, каждый в меру своего вкуса и мастерства. Музыкальные вечера у Ратиньолей пользовались большой известностью, и получить на них приглашение почиталось за честь.