Случаи грубых нарушений законности при исполнении приговоров отмечались и на Северном Кавказе в 1923 г., о чём свидетельствует рассмотрение в партийных контрольных инстанциях дела А.Н. Пронина, с 1919-го работавшего в ЧК-ГПУ, а с 1922 г. подвизавшегося в ревтрибуналах. В 1923 г. Пронин, будучи членом воентрибунала Терской области Северо-Кавказского военокруга, был осуждён «за допущение расстрела и зарытия живыми до постановления заранее» (формулировка хоть и косноязычная, но всё же весьма красноречивая – А.Т.). Эта оплошность в глазах начальства выглядела пустяком: в декабре 1924-го Пронин отбыл во Владивосток на должность помощника прокурора, а в следующем году был назначен юрисконсультом Амурского губотдела полпредства ОГПУ по Дальне-Восточному краю[13].
Все смертные приговоры, вынесенные судебными органами, могли быть обжалованы в вышестоящие инстанции. Однако случалось, что кассационные жалобы и прошения о помиловании специально не пропускались. Так было в ходе вспышки террора осени 1934 г., когда под предлогом борьбы с «контрреволюционным саботажем хлебозаготовок» секретарь Запсибкрайкома ВКП(б) Роберт Эйхе получил от Политбюро ЦК ВКП(б) право лично утверждать приговоры о высшей мере наказания, подлежавшие затем немедленному исполнению. Тогда произошёл скандальный случай с незаконным расстрелом алтайского колхозника Н.В. Лебина, осуждённого выездной сессией краевого суда к высшей мере наказания с заменой на 10 лет заключения. Председатель крайсуда, не обратив внимания на формулировку о замене ВМН на лагерный срок, доложил секретарю крайкома о большой «социальной опасности» осуждённых по этому делу и получил от Эйхе санкцию на немедленный расстрел
Отвечать за этот недосмотр, вскрытый столичным прокурором, пришлось председателю Запсибкрайсуда В.А. Бранецкому-Эртмановичу, которого сняли с должности и отдали под суд. Запсибкрайком ВКП(б) постановил, что Бранецкий совершил свой проступок «в момент исключительно тяжёлой работы» – и ограничился строгим выговором. Судебное наказание тоже оказалось символическим: общественное порицание с запретом занимать руководящие судебные должности в течение двух лет. Бранецкий устроился в Москве (в 1936 г.) заместителем директора Всесоюзной правовой академии при ЦИК СССР, а затем работал в аппарате наркомюста СССР[14]p>.
Задержанные и отменённые приговоры
Как заметил узник Бутырской тюрьмы В.Х. Бруновский, большинство смертников в середине 1920-х гг. дожидались исполнения приговора довольно долго, нередко по несколько месяцев, ибо ОГПУ предлагало обречённому человеку рассказать всё, что могло интересовать чекистов, любой компромат на любых людей. Выжав осуждённого «досуха», чекисты приводили приговор в исполнение. Подобная практика характерна и для начала 20-х годов в Сибири, и для второй половины 30-х в Москве и других регионах. Даже в период массового террора некоторые осуждённые высокопоставленные узники получали отсрочку. Так, знаменитый чекист и коминтерновец Б.Н. Мельников был осуждён к расстрелу в ноябре 1937 г., но один из лидеров Коминтерна Д.З. Мануильский официально попросил задержать исполнение приговора, так как смертник «мог бы ещё понадобиться». Мельников использовался как консультант по отделу международных связей Коминтерна (поскольку знал всю агентуру) и помогал руководить этим отделом прямо из камеры до июля 1938-го, когда надобность в его услугах отпала.
Председатель спецколлегии Верховного суда РСФСР В.Н. Манцев был приговорён к расстрелу 25 декабря 1937 г., но оставлен в живых для того, чтобы в марте 1938-го дать показания на процессе «правотроцкистского блока». При повторном рассмотрении дела Манцев 22 июля 1938 г. был вновь осуждён к высшей мере наказания, но приговор исполнили почти месяц спустя. Крупные чекисты, осуждённые к высшей мере, как правило, уничтожались немедленно, но, например, нарком внутренних дел Казахстана сталинский свояк С.Ф. Реденс и начальник УНКВД по Куйбышевской области И.Я. Бочаров ждали расстрела по нескольку недель[15]up>.
13
Тепляков А.Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918-1929 гг. — М.: АИРО-ХХ1, 2007; ГАРФ, ф. 374, оп. 27, д. 487, л. 64.
14
Ильиных В.А. «Казнить нельзя помиловать» (Трагическая страница хлебозаготовительной кампании 1934 г.) // Гуманитарные науки в Сибири. № 2. — Новосибирск, 2003. С. 62-67; ГАНО, ф. п-3, оп. 1, д. 6006, л. 156; Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 6, оп. 1, д. 659, л. 40; оп. 2, д. 289, л. 181-181 об.; В монографии Л.П. Белковец («Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х — 1930-е годы). — М., 1995. С. 192) ошибочно указано, что Бранецкий после Сибири «пошёл на повышение».
15
Архив русской революции. Т. 19-20. — М., 1993. С.72, 132; Ваксберг А.И. Нераскрытые тайны. М., 1993. С. 149-150; Абрамов В. Смерш. Советская военная контрразведка против разведки Третьего Рейха. — М., 2005. С. 519.