– Что? – устало спросила Нора.
– Два часа назад мне звонила женщина, кричала что-то о ребенке, но я не стал ее слушать!
– Почему? – насторожилась Элеонора.
– Решил, что девица ошиблась номером или она телефонная хулиганка, – пожал я плечами.
И тут из коридора послышался мелодичный звук.
– Ну вот, – вздохнула Элеонора, – это Варвара Чижова. Она обещала приехать и показать тебе Ниночку. Ты готов к разговору?
– Восхитительная наглость, – усмехнулся я, – с другой стороны, я рад, вы сейчас сами поймете, что это все чушь собачья.
– К вам пришли, – всунулась в кабинет домработница Ленка, – девчонка какая-то с лялькой. Во дела! Самой еще в куклы играть, а она уже мать!
– Зови, – приказала Элеонора и покосилась на меня.
Я закинул ногу на ногу, у меня нет никакой причины для беспокойства, даже интересно посмотреть на «любовницу».
Девочка, вошедшая в кабинет, выглядела, на мой взгляд, ужасно. Щуплое тело недокормленного ребенка обтягивало слишком короткое ярко-красное платье, щедро усыпанное стразами. Огромное декольте подчеркивало полное отсутствие груди, на тощей шейке болтались пластмассовые бусы ядовито-зеленого цвета, такой же браслет обвивал запястье. Негустые, явно крашеные ярко-рыжие волосы были причесаны в стиле «пожар на макаронной фабрике», к тому же она явно переборщила и с макияжем. Губы у гостьи были интенсивно бордовые, щеки приторно-розовые, ресницы напоминали колья забора, намазанные гуталином, и от очаровательного создания исходил аромат псевдофранцузских духов, такой едкий, что мы с Норой одновременно чихнули.
– Эй, потише, – с интонацией дитяти пьяной окраины отреагировала Варвара, – вы че? Больныя? Ребенка мне заразите! Ей и так фигово!
Забыв поздороваться, красотка плюхнулась в кресло и посадила на колени крошечную девочку, размером чуть больше двухмесячного котенка. Дочка Чижовой и впрямь выглядела больной, у здоровой не может быть такой прозрачно-бледной кожи, темных синяков под глазами и апатичного вида. Я, конечно, не педиатр, но все виденные мною до сих пор младенцы выглядели иначе.
– Варвара, – бесстрастно сказала Элеонора, – перед тобой Иван Павлович Подушкин. Узнаешь его?
– А то, – скривилась Чижова.
– Почему же не здороваешься? – не успокаивалась хозяйка.
– Я женщина, ему первому начинать, – шмыгнула носом «дама».
– Значит, вы знакомы? – продолжала Нора.
– Угу, – кивнула наглая врунья.
Нора посмотрела на меня.
– Первый раз ее вижу. – Я пожал плечами.
– Брешет, – поддержала беседу «нимфа».
– И где же вы встречались? – допрашивала ее Нора.
– В постели, – зевнула Варвара, – у меня дома.
– У тебя же дедушка, – напомнила Элеонора.
– И че? – пожала плечами Чижова. – У нас квартира большая, две комнаты. Я в своей могу что угодно делать, дед не сунется.
– Мило, – протянула хозяйка.
– Он хороший, – похвалила старика девчонка, – не то что у других. Вон у Лидки Самойловой мать. Чума с холерой! Как начнет! Где была? С кем? Куда ходила? У кого ночевала? Офигеть. Мой деда спокойный! Сам живет и другим дает!
Я посмотрел на вялого младенца, результат пофигизма старика, и подавил вздох.
– Ты утверждаешь, что отец Нины Иван Павлович? – поинтересовалась Нора.
– Ага, – ответила Чижова.
– Деточка! Я никогда тебя не видел! – возмутился я.
– Все мужики врут, – кивнула Варвара, – понятное дело! Неохота алименты платить!
– Ну ты и нахалка! – не выдержал я. – Врешь и даже в лице не изменилась.
– Чтоб Нинке сдохнуть, если я вру! – воскликнула Варвара.
– Не смей так говорить, – возмутилась Элеонора, – никогда нельзя клясться жизнью ребенка.
– А че он гонит, – обиженно протянула Варвара и опять шмыгнула носом. – У меня до этого никого не было. Кто мне целку порушил? Ваще, блин, да не надо мне ни фига от гоблина! Нинку жаль! Больная совсем! Без денег скорехонько помрет!
– А что с девочкой? – спросил я.
– Не выговорить, – неожиданно дружелюбно ответила Варя, – брынц… тынц… гынц… напридумывали названий! Во! Ща!
Тонкие пальчики с ногтями, покрытыми чудовищным зеленым лаком, раскрыли некогда белую сумку из клеенки и вытащили оттуда пухлую папку с надписью «Нина Чижова, детская клиника имени академика Кладо»[5].
– Дай сюда, – приказала Нора и стала перелистывать странички.
Я отвернулся к окну, в ту же секунду послышался шорох, и на мои колени словно кошка села.
– Не урони ребенка, – велела Варя, – где у вас тут сортир?
Не дожидаясь ответа, девчонка выскочила в коридор, мне пришлось держать малышку, которая не проявила ни негодования, ни недоумения, очутившись в чужих руках. Никаких положительных эмоций Нина у меня не вызвала, вдобавок ко всему от нее неприятно пахло чем-то кислым, и я задержал дыхание.