Вдруг по трейлеру разнесся какой-то глухой звук. Проклятие. Я резко сбросила все, что было на мне, и специально смяла одеяло в надежде, что мама подумает: я, скорее, встаю с кровати, чем только что вернулась.
С минуту я ждала, потом театрально зевнула, вновь распахнула свою дверь и поплелась к совмещенному санузлу. Долго плестись не пришлось – «гостиная» у нас всего шесть метров длиной.
Просевший захудалый диван, кресло хиппи[5], еще одно кресло – мамина старенькая качалка, а между ними кофейный столик, за который мы каждый день садились, чтобы поесть. Одна-единственная книжная полка. Торшер. Изношенная, исполосованная ножами кухонная стойка. Все это мы при необходимости могли упаковать и привести в нужное для переезда состояние за час, не больше. Хотя предпочли бы, наверное, просто бросить все это барахло здесь, никуда не увозя.
Пока я принимала душ, чистила зубы, проходилась гребнем по своим прямым черным волосам, едва достававшим до подбородка, ее дверь оставалась закрытой. На минуту я замерла, глядя в зеркало. Оттуда на меня смотрел призрак моей мамы – такой, какой она была тридцать лет назад.
Я отвела взгляд. Есть на свете вещи, на которые не хочется смотреть.
Вернувшись к себе, я быстро переоделась во все чистое: джинсы, майку с «Ходячими мертвецами», носки, кроссовки и черную толстовку с капюшоном. В чем в чем, а в стремлении выглядеть модно меня бы никто не упрекнул. Я побросала книжки в рюкзак и стрелой припустила к входной двери. Городские власти решили на этой неделе еще оставить школы открытыми, и первый звонок должен был прозвучать через полчаса.
В ту самую секунду, когда моя ладонь легла на ручку входной двери, с металлическим лязгом отворилась мамина, и голова моей родительницы высунулась наружу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: обмануть ее не удалось. В водянисто-серых маминых глазах так и булькали десятки вопросов, но она предпочла оставить их при себе.
– Обещай, что вернешься к Особому объявлению.
Мама была маленького роста, миниатюрная, как и я. Ее длинные, свалявшиеся кое-где волосы седели у корней. Бледная кожа туго обтягивала «птичью» фигурку. Тонкие губы казались еще тоньше сейчас, когда она хмурилась. Все в ней было каким-то слишком хрупким, слишком изношенным – моя мать походила на полевой цветок, которому никогда не доставалось достаточно влаги.
Я лишний раз сквозь зубы послала проклятие своему бесполезному отцу, который не платил алиментов, и которого я даже никогда не видела. Проклинать его сквозь зубы давно стало моей ежедневной привычкой – собственно, я делала это всякий раз, когда видела увядшее материнское лицо. Впрочем, я не забыла мысленно обругать и себя. Черт побери, я ничего на свете не хочу так, как наконец выбраться отсюда.
Если приложить максимум душевных усилий – вот как сейчас, например, – единственное, на что мне удавалось переключиться, так это брезгливость.
И разочарование. Как могла мама дойти до такого падения?
В груди пышным цветом цвел стыд. Не прикрытый ничем. Разливанный.
– Вернусь, вернусь.
Мама смотрела мне вслед неумолимо и неотступно:
– Обещай мне это, Мин. Я не знаю, где ты бываешь… И в свой день рождения вот тоже… Но…
Звук как бы замер у нее на губах. Ни она, ни я не хотели продолжать в этом духе.
Вдруг мамин голос обрел твердость, которая была свойственна ему много лет назад:
– Я хочу, чтобы мы были вместе, когда… Что бы ни случилось. Прошу тебя, Мелинда.
– Я буду дома, – повторила я. – Обещаю.
К этому моменту я одной ногой уже шагнула за порог.
Мама скорбно кивнула и снова скрылась в своей спальне размером с лифт, не больше.
Входная дверь захлопнулась за мной. Я поспешила вперед по аллее.
Сегодня день моего рождения.
На мне розовое платье из тафты с лиловыми бантами. Ничего красивее я никогда в жизни не носила. Я без ума от этого платья. Мне хочется бесконечно танцевать вокруг зеркала в нашей ванной, но у мамы есть для меня сюрприз. Так что мы отправляемся вместе в путешествие на ярмарочную площадь на краю городка, как раз возле каньона. Мне это путешествие, конечно, кажется бесконечным.
Когда мы добираемся до места, ноги устали, но насколько же дорога того стоила!
Праздник. Настоящая вечеринка. Специально для МЕНЯ. Я вскрикиваю и попискиваю от удовольствия и нетерпения.
Мама подводит меня к садовому стульчику, куда уже привязан майларовый[6] воздушный шарик с большой цифрой 8. Пришли Томас и еще несколько ребят из нашей школы. Не все они – мои близкие друзья, но это не мамина вина. Про свое отношение к некоторым вещам я никогда не рассказываю маме. Только Томасу.
6
Майлар – торговая марка одного из видов синтетического волокна фирмы «Дюпон». В России обычно называется лавсан.