Чоран[30]: «Но, может быть, в излучающей полноту пустоте больше реальности, чем во всей совокупной человеческой истории?» (Цитата у Полана[31] в только что пришедшем февральском номере «Нувель ревю франсез».)
Длинная, правильная стихотворная строка требует, конечно, глубокого и спокойного дыхания, которое я потерял или которым теперь не владею, как владел прежде — безотказно, естественно. Праздник каждой мелочи, каждой минуты, созвучие, лад, счастье. Но как от отдельных поэтических нот перейти к стихотворению? Голос тут же слабеет. Любопытное препятствие: разница между стихотворением-переживанием (как в «Allegria»[32] Унгаретти) и стихотворением-рассуждением, как обычно бывало у меня, — коротким, чуть приподнятым рассказом, псалмом в двух вершках от земли.
Как передать, как закрепить это хрупкое равновесие, что-то вроде стеклянного или даже водяного столба, держащегося ни на чем? Только опираясь на само стихотворение, а это опора слабая, порой обманчивая. Сверкнет — и слабеет: звук фонтана в ночи. Слияние слова и его предмета.
апрель
Говорить о силе, которая исчезает, преследовать поэзию, которая неуловима. Верность себе и вызов окружающему.
Безнадежное счастье слов, безнадежная защита невероятного, того, что опровергается, перечеркивается, выкорчевывается, развеивается всем вокруг. И каждую минуту так, словно это твое первое и последнее слово, первое и последнее стихотворение, растерянное, неловкое, ни на что не похожее, лишенное сил — несгибаемая хрупкость, упрямый родник. Снова по вечерам его музыка — наперекор смерти, безволию, скудоумию; снова его свежесть, прозрачность — против пены у рта. Снова эта звезда, клинок, выхваченный из ножен, который не упрятать ни в какой ларец.
май
Ночь и цветущая акация: душистый, медовый водопад. В безупречном единстве с первыми попевками птиц, луной, флейтами совок. Куст белых роз будто венец или диадема. Ни плотности, ни веса — сама ясность.
Никаких запахов: для них нужно дневное тепло. И на северо-востоке — первый проблеск, розоватый налет рассвета.
август
Четыре тома хайку, собранных Блайсом[33]. Это — настольное.
Формула дзэнской мысли:
Чудесный рассказ о приходе Басё в храм, где жил его наставник.
«Hai-ku are self-obliterating»[34]. «Песня, которая косит сама себя», — по выражению Дюпена[35].
Дар признательности Сюпервьелю[36]:
достигнуть волшебства. Вот в чем его ценность. Конечно, во всем остальном у него тоже немало чар и чудес. Но здесь, по-моему, вершина им созданного. Написав:
он сказал про себя самое главное.
март
Отталкиваясь от небытия. Для меня закон — в этом. Остальное — дымок вдалеке.
Красота: исчезнувшая, как зерно в земле, отданная ветрам, грозам, безответная, часто уже исчезнувшая, всегда обреченная исчезнуть, она, как бы то ни было, по-прежнему цветет наудачу здесь и там, вскормленная тенью, погребальной землей, принятая глубинами. Легкая, хрупкая, почти незаметная, слабосильная на вид, брошенная, забытая, вероломно преданная, смирившаяся, она льнет ко всему тяжелому, неподвижному — и на склоне утеса раскрывается цветок. Она есть. Она противостоит шумихе, скудоумию, не склоняется среди крови и проклятий, в жизни, которую невозможно терпеть, которой невозможно жить; так дух, неизбежно вызывающий смешки, ничем не оправданный, никем не подтвержденный, всему вопреки веет повсюду. Ровно так, только так и нужно поступать, сеять слова, рисковать ими, не взваливать на них лишнюю тяжесть и не останавливаться нигде, идя наперекор, всегда наперекор себе и миру, чтобы в конце концов преодолеть саму эту противоположность, причем именно с помощью слов, которые способны пересекать границу, проникать сквозь стену, перелетать, побеждать преграды, открывать пути, иногда чуть ли не превосходя аромат и цвет — пусть на минуту, всего на минуту. Я, по крайней мере, держусь за это, не говоря почти ничего или говоря только то, что сейчас скажу и в чем все еще вижу какой-то несомненный шаг вперед, а не стояние на месте, не ход назад, отказ, отступничество. Огонь, петух, рассвет: апостол Петр. Вот что вспоминается мне теперь — на исходе ночи, когда в комнате еще горит печь, а за окнами встает утро и петух поет, как будто сам огонь, вырывающийся из темноты. «И громко заплакал». Огонь и слезы, рассвет и слезы.
31
Жан Полан (1884–1968) — французский писатель, главный редактор авторитетного журнала «Нувель ревю франсез» в 1925–1968 гг. (с перерывами).
32
Радость
33
Реджиналд Блайс (1898–1964) — английский востоковед, переводчик и комментатор японской поэзии, философии дзэн-буддизма.
36
Жюль Сюпервьель (1884–1960) — французский поэт, автор волшебно-фантастической прозы, родился в Уругвае; запись — отклик на его кончину.