* № 21.
1.
Изъ Воронежа, къ Черкаску на корабляхъ, на стругахъ, на бударахъ, внизъ по Дону бѣжало царское войско. Войско съ запасами хлѣбными и боевыми шло въ походъ подъ Азовъ. <На страстной начали въ Воронежѣ грузить на суда пушки, ядра, бомбы, порохъ, свинецъ, кули съ овсомъ, мукой, крупой, рыбу, соль, водку, сбитень, а послѣ Святой стали подходить войска. Садились на суда и плыли внизъ по Дону.>[195]
Всѣхъ струговъ съ войсками и запасами было 1300. Если бъ всѣ струги шли въ нитку одинъ за другимъ, они бы вытянулись на 50 верстъ; а такъ какъ они шли въ 3 части и далеко другъ отъ друга, то передніе ужъ близко подходили къ Черкаску, а задніе недалеко отошли отъ Воронежа. Впереди всѣхъ шли солдатскіе полки на 111 стругахъ; за ними плыли потѣшные два полка[196] съ Головинымъ Генераломъ, въ третьихъ плылъ Шейнъ бояринъ, надъ всѣми воевода, со всѣми войсковыми запасами.
Позади всѣхъ, на недѣлю впередъ пустивъ войска на стругахъ, плылъ самъ Царь въ 30 вновь построенныхъ корабляхъ съ приказами, казною и начальными людьми.
Въ Николинъ день, 9-го Мая, на половинѣ пути у Хопра, Царь догналъ и обогналъ середній караванъ, — тотъ самый, въ которомъ плыли его два любимые потѣшные полка, Преображенскій и Семеновскій. Въ караванѣ этомъ было 77 струговъ. Впереди всѣхъ шли 7 струговъ съ стрѣлецкимъ Сухарева полкомъ по 130 человѣкъ въ каждомъ, позади — Дементьева, Озерова, Головцына, Мокшеева, Батурина стрѣлецкіе полки на 29 стругахъ; за ними шелъ Семеновскій полкъ на 8 стругахъ, а за ними съ казною 2 струга, 2 судейскихъ, 1 дьячій, 1 духовницкій, 2 бомбардирскихъ, 1 дохтурскій, 3 Нѣмца Тимермана съ разрывными запасами, за ними — съ больными 9 струговъ, за ними генеральскіе 2 струга и, позади всѣхъ, 13 струговъ Ѳамендина полка, и на нихъ по 100 человѣкъ Преображенскаго полка, всѣхъ 1200.
Въ Преображенскомъ полку большая половина была новобранцы. — Собрали ихъ на святкахъ въ Москвѣ изъ всякихъ людей, <и женъ и дѣтей ихъ поселили въ Преображенскомъ, а самихъ,> одѣли въ мундиры темнозеленые и обучили солдатскому строю. Новобранцы были больше боярскіе холопы, но были и посадскіе люди и дворяне бѣдные. Прежніе солдаты прозвали новобранцевъ обросимами, и на плыву отпихнули обросимовъ на особые струги. Обросимы плыли позади всѣхъ.[197]
На заднемъ стругѣ плыли прапорщикъ Нѣмецъ, сержантъ Бухвостовъ[198] и 106 человѣкъ солдатъ обросимовъ. Всю ночь они плыли на греблѣ, чуть не утыкаясь носомъ въ корму передоваго струга.
Наканунѣ была первая гроза. Въ полденъ былъ громъ и молнія, и во всю короткую ночь прогромыхивало за горами праваго берега, и молонья освѣщала темную воду и спящихъ солдатъ въ повалку на новаго лѣса палубѣ и гребцовъ, стоя равномѣрно качавшихся и правильно взрывающихъ воду. Въ ночь раза два принимался накрапывать дождь, теплый, прямой и рѣдкій. Къ утру на небѣ стояли прозрачныя тучи, и на лѣвой сторонѣ, на востокѣ, каймою отдѣлялось чистое небо, и на этой каймѣ поднялось красное солнце, взошло выше, за рѣдкія тучи, но скоро разсыпало эти тучи, сначала сѣрыми клубами, какъ дымъ, а потомъ бѣлыми курчавыми облаками разогнало эти тучи по широкому небу[199] и свѣтлое, не горячее, ослѣпляющее, пошло все выше и выше по чистому голубому небу.
Дѣло было къ завтраку. Съ разсвѣта гребла все таже вторая смѣна 16 паръ по 8 веселъ со стороны. И ужъ намахались солдатскія руки и спины, наболѣли груди, налегая на веслы. Пора было смѣнить, и ужъ не разъ покрикивали гребцы лоцману. Лоцманъ былъ выборный изъ нихъ же, Обросимовъ, широкоплечій, приземистый солдатъ Алексѣй Щепотевъ.
— Пора смѣну, Алексѣй, что стоишь.
Но Алексѣй въ одной рубахѣ и порткахъ, въ шляпѣ, поглядывал, щуря на золотое солнце свои небольшіе глаза, казавшіеся еще меньше отъ оспенныхъ шрамовъ, опять впередъ, на загибъ Дона, на струги, бѣжавшіе впереди; и только всѣмъ задомъ чуть поворачивалъ руль, и не отвѣчалъ.
— Вишь чортъ, у его не бось жопа не заболитъ поворачивать то, — говорили солдаты, раскачиваясь, занося весла.
Изъ рубленной каюты на кормѣ <вышелъ> Нѣмецъ капитанъ въ чулкахъ, башмакахъ, и зеленомъ [?] разстегнутомъ кафтанѣ. Оглядѣлся.
— Алексе, — сказалъ онъ, — которы смѣнъ.
— Вторая, Ульянъ Иванычъ.
— Надо смѣнить. А парусъ не можно? — спросилъ Нѣмецъ.
195
196
197