Вот тетушка и следовала за отцом везде, где хотела, и во время работы и в мастерской. Она вымачивала древесину и собирала мох, полировала чаши весов и подсчитывала выручку. Покупатель мог указать на любой сосуд в их лавке, и она была способна прочесть состав его содержимого, даже научное название внутренних органов животных. Став постарше, она научилась выпускать кровь из раны квадратным гвоздем и пользоваться собственной слюной для промывания ссадин, накладывать личинок мух, чтобы они вычистили загнившие ткани, и прибинтовывать лоскуты кожи полосками, сплетенными из бумаги. К тому времени, как из девочки она превратилась в девушку, ей довелось услышать все существующие крики и проклятия, коснуться многих тел, живых, умирающих и мертвых, поэтому почти никто из семей не рассматривал ее как невесту для своего сына. Так и вышло, что, еще не познав прелестей любви, она познакомилась с агонией смерти.
— Если уши человека становятся мягкими и прилегают к голове, — говорила она мне, — лечить его уже поздно. Ему остается несколько секунд, после истечения которых дыхание со свистом его покидает. А потом остывает тело.
Она часто рассказывала мне такие вещи.
Когда отцу попадались тяжелые пациенты, она помогала ему уложить их на сетчатый ротанговый тюфяк, к которому были привязаны веревки, ведущие к колесам и шестеренкам. Отец крутил колеса, а тетушка толкала поднявшийся тюфяк с больным к ванне, наполненной соленой водой. Там раздробленные кости вставали на место. После она приносила отцу ротанговые полоски, вымоченные до мягкого состояния. Он плел из них лубки, чтобы пострадавшая конечность могла дышать, но оставалась неподвижной. Перед тем как отпустить пациента, отец открывал сосуд, в котором хранил драконьи кости, и узким зубилом откалывал крохотный кусок, не больше отстриженного ногтя. Тетушка растирала кость в порошок вместе с серебряным шариком. Из полученного порошка готовили мази или микстуры, и счастливый пациент возвращался домой. Вскоре после этого визита он снова шел в каменоломни и трудился там целыми днями.
Как-то за ужином тетушка рассказала мне историю, которую поняла только я.
— Однажды богатая дама пришла к отцу и велела ему забинтовать ей ноги, чтобы они стали модными. Она сказала, что хочет носить туфли на каблуках. «Только не делайте мне стопы большими, — сказала она. — Не хочу выглядеть как рабыня или иностранка. Сделайте их естественно маленькими, как у вашей дочери». И она указала на мои ноги.
Я забыла, что за столом сидели моя мать и тетушки, и громко спросила:
— Это правда, что забинтованные ноги похожи на цветки белой лилии, как пишут в книгах?
Мать и тетушки, у которых были перебинтованные ноги, наградили меня суровыми взглядами. Как я смела о потайном, женском говорить вслух и прилюдно? А тетушка сделала вид, что бранит меня жестами, но на самом деле она сказала:
— Они обычно сморщены, как плетеная булка, но если они грязны и покрыты мозолями, то больше похожи на гнилой корень имбиря, а пахнут, как рыло свиньи, издохшей три дня назад.
Так Драгоценная Тетушка учила меня шалостям. Она научила меня быть любопытной, как она, и баловала, как баловали ее. Из-за того что она научила меня всему этому, я не могла быть хорошей дочерью, хотя перед самым своим концом она и хотела исправить мои недостатки.
Я помню, как она пыталась это сделать. Это было в последнюю неделю, которую мы провели вместе. Она несколько дней не разговаривала со мной, проводя все время за письмом. Она писала и писала. Наконец она вручила мне целую пачку листов, перетянутых шнуром.
— Это правда обо мне, — сказала она. — И о тебе тоже.
Из стремления сделать ей наперекор я прочитала не все. Но когда все-таки прочитала, я кое-что узнала.
Однажды осенью, когда тетушке исполнилось девятнадцать[19] по китайской традиции, у костоправа появились два клиента. Первым был кричащий младенец из семьи, жившей в Бессмертном Сердце, а вторым — Самый Младший Дядюшка. Оба они причинили тетушке непреходящую боль, и каждый сделал это по-своему.
Рыдающий младенец был сыном широкоплечего мужчины по фамилии Чан, гробовщика, разбогатевшего во времена мора. Он украшал свои гробы резьбой из камфорного дерева, но внутри они были из дешевой сосны, покрашенной и покрытой лаком так, чтобы походить на дорогое золотое дерево.
19
При рождении ребенку сразу начисляется один год жизни, и каждый Новый год по лунному календарю, а не дата дня рождения, добавляет один год к возрасту. — Примеч. ред.