И они выпили снова. Разумеется, на книжку Хауленда.
Мори вежливо вернул Уолтера Байглоу с небес на землю.
— Послушайте, давайте оставим на минуту эту вашу Двойственность. Что там насчет роботов?
Байглоу взглянул на него округлившимися глазами.
— Неужели вы не поняли стихи?
— Да нет, понял. Только вы растолкуйте мне простыми словами, чтобы я потом мог жене пересказать.
Байглоу просиял.
— Так что же обычная дихотомия, — объяснил он. — Ну, как будто маленький мальчик соорудил соляную мельницу, а она стала молоть и молоть и молоть… Ему нужна была соль, но не столько. Уайтхед[11] это ясно показал…
Они выпили еще — на книжку Байглоу. Наклонившись к Тэнквилл Байглоу, Мори сказал заплетающимся языком:
— Послушайте, вы, миссис Уолтер Тэнквилл Байглоу Крепкая Рука, послушайте меня…
Тэнквилл осклабилась.
— С каштановыми волосами, — добавила она кокетливо.
Мори тряхнул головой.
— Неважно это, какие волосы, — отрезал он. — Неважно, все это, стихи всякие… Скажите мне просто и ясно, как можно проще, что плохо в сегодняшнем мире?
— Мало каштановых волос, — быстро ответила она.
— К черту волосы!
— Ладно, скажу, — согласилась Тэнквилл. — Слишком много роботов. Слишком много роботов делают слишком много вещей.
— Ха! Так надо выкинуть их! — торжествующе воскликнул Мори. — Надо просто от них избавиться!
— Нет! Нет! Ни за что! Нам нечего станет есть. Все механизировано. От роботов нельзя избавиться, нельзя замедлить производство. Замедление — это смерть, остановка — мгновенная смерть. Принцип двойственности — вот та концепция, которая все объясняет…
— Что же нам делать? — спросил Мори отчаянно.
— Что делать? Я скажу вам, что нам нужно делать, если вы хотите, чтобы я вам сказала… Я могу вам сказать. Запросто.
— Тогда скажите.
— Что нам нужно делать… — Тэнквилл изящно икнула. — Нам нужно взять еще выпить.
Они выпили еще. Разумеется, он галантно отказался платить, а она — весьма негалантно — заспорила с барменом насчет причитающихся ей потребительских талонов.
Мори держался долго. Во всяком случае, он честно пытался. И не его вина, что зеленый змий в конце концов его одолел. Он заплатил за все сполна.
Сознание померкло раньше, чем перестали шевелиться руки и ноги. То был настоящий провал в памяти, но, несмотря на провал в памяти, он все же ухитрился запомнить целый калейдоскоп мест, где успел побывать, и людей, которых успел повидать. В этом калейдоскопе был Хауленд, позорно напившийся в хлам, правда Мори вспомнил, как он смотрит на Хауленда почему-то снизу вверх — наверное, с пола… Еще в калейдоскопе мелькали двое Байглоу. И Шерри — его жена — заботливая и непонятно почему веселая. И еще там был Генри — совершенно лишнее дополнение.
Чтобы восстановить ход событий, Мори напряг все свои похмельные силы. Это было очень трудно — восстановить ход событий — и в то же время очень важно. Почему это важно, Мори никак не мог вспомнить, и наконец оставил тщетные попытки, удовлетворившись тем, что знает теперь про двойственность роботов, а незаурядная женщина Тэнквилл Байглоу на самом деле ему не приснилась.
Каким образом он проснулся утром в своей постели, Мори вспомнить не мог. Память была пуста. И только после долгих трудов всплыл момент, когда они с Хаулендом после двенадцатого стакана, обняв друг друга за плечи, сочинили новый станс о Двойственности и на мотив старого марша орали его сквозь шум и галдеж бара.
Пожалуй, в тот момент он действительно все понимал…
Но если алкоголь открыл Мори глаза на существование Двойственности, то, быть может, именно алкоголь ему и нужен?..
Ладно, назовем это дихотомией, если это слово больше подходит. Вид борьбы, состязание двух неутомимых бегунов на бесконечной дистанции. Например, холодильник в доме. Вот он стоит, и воздух кипит вокруг него, то нагреваясь, то охлаждаясь, и так без конца. Назовем тепло — Янь, назовем холод — Инь. Янь настигает Инь. Затем Инь уступает Янь. Затем Янь уступает Инь. Затем…
11
Уайтхед Альфред Норт (1861–1947) — англо-американский логик, математик, философ. (Прим. перевод.)