[143], а Патриарх: «евлогитос о Феос»[144], и начали утреню́: двух псалмов сначала не говорили; по шестопсалмии и по ектении «Бог Господь», таже пели «блажени непорочнии», и припевы все до конца сряду, не преступая; сначала запевал сам Патриарх, а канархист канархал все сряду; ектений по статьям не было. Пропев третью статью, ход великий с гро́бом, еже есть со одром, в полуденные врата, и шли против солнца около алтаря и Гроба Христова, и пришед поставили на камени Гроб, сиречь одр, идеже помазаша тело Христово, и снемше со креста в саван положиша; и тут диакон говорил: «спаси, Боже, люди твоя», что́ на литии, и прочие многие ектении говорили за Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича всея Руси, за государей воложских и грузинских и за прочих простых людей стоящих ту, за волошан, и за прочих, о ком Патриарх велел; а диаконы говорят ектении переменяясь; потом говорил Патриарх: «услыши ны, Боже, Спасителю наш», таже поп говорил: «Владыко многомилостиве», стоя на конце камня и одра, лицем с востока на запад; потом пошли в свою церковь, в те врата, в которые вышли. Патриарх стал на высоком своем месте, а митрополиты по прежнему среди церкви по своим креслам, священницы же немногие остались, многие разоблачились. Таже начали петь канон, и одр снесли в алтарь и поставили пред престолом; по третей песни одр, разобрав, снесли; таже ектения «паки и паки». Потом вынесли пять хлебов, и поставили на скамейке среди церкви, с двумя лампадами; поп покадил; таже Патриарх говорил по чину молитву над хлебами, стоя на своем месте, а «Богородице Дево радуйся» и прочее не было; и по молитве хлебы снесли. Начали петь седален, таже канон четвертую песнь; по шестой чли синаксарь; «Богородицу песньми возвеличим» поп говорил, а «Честнейшую» не пели, ни «Величит душа моя Господа». «Свят Господь Бог наш», и прочее, славословие, и трисвятое, выход; поп с диаконом с Евангелием и прочее все по обычаю, а ходу по нашему в том месте не было с плащаницею. По отпусте Патриарх с митрополиты, вшед в алтарь, разоблачились, и разошлись по кельям; спали до получаса дня. В третьем часу дня Патриарх вышел из церкви на свой двор, такожде и прочие все; а церковь весь тот день стоит отперта; а турки сидят у дверей, емлют свое по обычаю со входящих. И пришед Патриарх в дом свой, и помешкав в келье своей, пошел у Царя Константина масло святить избранным людям, которые побольше дают, и тут их помазывал, запершись в церкви; потом масло святил в соборных сенях патриарших своих; и тут все были власти и священницы, иноцы, и прочие миряне, тут помазывались; а как помазовал кого, тот даст ефимок, а иной половину; а диакон подле Патриарха стоит с блюдом, и тут ему кладут деньги на блюдо. После того всем поклонникам раздадут по свеще, а возьмут за свещу на Патриарха по ефимку; после того, а иные прежде того приходят к Патриарху в келью исповедатися во грехах, иноцы и миряне, инокини и жены. В великой церкви всяких людей полна церковь найдет; а митрополит тут святит масло и помазует[145] всех приходящих, арабов-христиан, мужей и жен и младенцев. Егда же время вечерни, пошел Патриарх в великую церковь Христова Воскресения и прочие с ним, и пришед Патриарх в церковь, пошел в келью свою, иже в великой церкви, и сел; и мало погодя, пришел к нему турчин, честный человек, и с ним другие обычные; и мало посидев, Патриарх дал им неведомо по сколько ефимков; они же, взем, пошли во Гроб Христов с греческими старцы, и погасили во Гробе все паникадила, горевшие с маслом, и вышедши вон, затворили палатку, что́ пред Гробом Христовым, и запечатали; а старец церковный погасил во всей церкви горящие паникадила, а иные изредка остались не погашены. Нам же сидящим в келье с Патриархом, пришел диакон к Патриарху и при всех нас сказал, что почали кадилы в церкви и в алтаре сами вжигатися невидимо; греки и волохи, с ними же и Арсений со Ионою диаконом пошли того смотреть, и пришед в церковь, осмотрели, ажно в алтаре кадило чуть знать, в нем огнь горит; и мы старцев допрашивали, то кадило давно ли загорелось, или не погашено было, и старец сказал, который кадила гасил, что того кадила он не гасил, а что в церкви показались многие кадилы кабы горят, и то осмотрели, ажно от солнечного луча сияющего в непокрытый верх церковный в кандилах показался сквозь стекло лучик, кабы маленький огнь горит; а мир весь зрит; ин говорит «огнь», а ин говорит «от солнца луч», и тако молва велика восстала в народе; и мало пождали, как солнце зашло низко, и того ничего в кадилах не стало, что казалось огнь горит, понеже отъиде солнечный луч. И нам убо с диаконом Ионою московским осмотревшим, ажно и на Голгофе свечи горят; и Арсений с Ионою поговорили Назаретскому митрополиту и прочим, для чего не везде огнь погашен, и чтоб велели и остальной погасить, и они велели погасить свещи и на Голгофе. А что в алтаре кадило было не погашено, и Арсений с Ионою диаконом сами спустя погасили; ино знать, что старо горело, а не вновь загорелось, понеже уголь у светильца толст нагорел, а как вновь загорится, ино уголь не бывает, а и будет не вскоре и то не толст. И как время, сошел Патриарх в церковь из кельи, и почали вход говорить, и облачились мнози по обычаю как к службе; и уготовимшися взимают все верные хоругви и идут творяще ход в южные врата, идут против солнца, около великого алтаря и около Гроба Христова трижды обходят, поюще стихиры. А за Патриархом Паисием Иерусалимским, после его лика, от своей церкви шел Патриарх армянский Филипп эчмиадзинский со своими митрополитами и прочими властями, множество их было; а за армянами шли копты, все египтяне и ефиопы; потом несториане со своим ликомвернуться
Εύλόγησον δέσποτα: благослови, владыко.