Летом «бланковые» проститутки Петербурга переносили места своего промысла за город. Началось это примерно в 80-е гг. XIX в. Уже тогда, судя по воспоминаниям М. В. Добужинского, город «в летнее время пустел, «господа» разъезжались на дачи и по «заграницам», а хозяевами города делались кухарки, дворники, горничные»[67]. По мере индустриализации столицы стремление ее жителей, имеющих средства выезжать летом за город, усиливалось. Кроме того, в начале XX в. городские власти проводили все ремонтные работы именно летом. Вот как описывали современники обстановку на петербургских улицах: «Энергично ведущиеся работы на новых постройках, ремонт домов, улиц, изрытые рвами и чинящиеся мостовые — все это местами создает такую неприветливую картину, от которой всякий, кто может, старается бежать. Пустынно летом на улицах Петербурга, прежде оживленных». И еще одно описание, относящееся к 1909—1910 гг.: «Город изрыт весь, точно во время осады… Трудно жить в Петербурге летом, в знойные дни, а еще хуже того в тихие вечера после них: дышать нечем»[68]. Летом из города выезжали кадетские и юнкерские училища. За толпой дачников и военных устремлялись и проститутки. Особенно много скапливалось их в районе Красного села, где недалеко от станции располагались лагеря пехотных гвардейских полков. Офицеры жили в самом поселке, там был и ресторан, и приличный театр, функционировавший летом. Здесь в основном и промышляли девицы. «Работали» они и в более штатских дачных местах: Петергофе, Сестрорецком Курорте, Озерках. Именно последнее местечко и описал в 1906 г. А. А. Блок в стихотворении «Незнакомка». Надо сказать, что проститутки очень быстро взяли на вооружение блоковскую метафору и активно ею пользовались. Ю. П. Анненков вспоминал:
«Девочка «Ванда», что прогуливалась у входа в ресторан «Квисисана», шептала юным прохожим:
— Я здесь Незнакоумка. Хотите ознакоумиться?
Девочка «Мурка» из «Яра», что на Большом проспекте, клянчила:
— Карандашик, угостите Незнакоумку. Я прозябла.
Две «девочки» от одной хозяйки с Подьяческой улицы, Сонька и Лайка, одетые как сестры, блуждали по Невскому (от Михайловской улицы до Литейного проспекта и обратно), прикрепив к своим шляпам страусовые перья:
— Мы пара Незнакомок, — улыбались они, — можете получить электрический сон наяву…»[69]
Действительно, лишь величайший поэт Серебряного века мог увидеть в обычной уличной, «бланковой» проститутке, приехавшей подзаработать, прекрасную незнакомку. Большинство же дачников резко протестовали против высадки «десанта» девиц легкого поведения. В фонде Врачебно-полицейского комитета, хранящегося в Центральном Государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, содержится множество заявлений с жалобами на поведение проституток в окрестностях города. Вот образчик одного из таких документов: «Заявление Его Высокопревосходительству Господину губернатору Петербургской губернии дачных обывательниц Старого и Нового Петергофа и проч. Все те проститутки, которые были заражены в Петербурге различными болезнями, преимущественно сифилисом, дабы избавиться от частых медицинских осмотров бегут в дачные места… где поселяются, увлекают дачных мужей, заражают последних, которые переносят заразу на жен и детей… вследствие чего имеем честь всеподданнейше просить Ваше Высокопревосходительство о выселении этих проституток из дачных мест… В полной уверенности, в ожидании распоряжения Вашего Высокопревосходительства об избавлении нас от вышеописанных бедствий»[70]. И надо сказать, что власти пытались принять меры. Поднадзорные «бланковые» девицы за дурное поведение и нарушение порядка могли быть наказаны, так как их адреса имелись во Врачебно-полицейском комитете города. Данное обстоятельство помогало в определенной степени налаживать контроль за здоровьем проституток, если они не желали являться на осмотр. Однако делать это с каждым годом становилось все сложнее.
«Бланковые», конечно, являлись самым уязвимым слоем в среде легальных продажных женщин. Внешне независимые от хозяйки публичного дома, они попадали в подчинение к содержательнице квартиры. Вынужденные сами «ловить» клиентов, эти проститутки часто становились жертвами преступников и нередко сексуальных маньяков. В 1908—1910 гг. в гостиницах Петербурга было совершено несколько зверских убийств «бланковых» девиц. Убийца, некий Вадим Кровяник (Родкевич), отыскивал свои жертвы прямо на улицах. Женщинам, находившимся в домах терпимости, это не грозило. Однако мощное стремление к свободе, охватившее Россию в начале XX в., не обошло и проституток: обитательницы борделей мечтали спокойно промышлять на улице, а вольные диктериады — по возможности избежать контроля Врачебно-полицейского комитета.