Обитательниц ночлежек частично сослали в лагеря. Но основная масса оказалась вообще выброшенной на улицу. Приют они находили на окраинах города, продолжая привычный образ жизни. Уже в 1929 г. 3/4 проституток искали себе клиентов именно здесь. В конце 1935 г. специальная бригада Ленсовета по проверке наказов избирателей отметила в своем докладе, что проституция почти полностью перебазировалась из центра в рабочие районы. К началу войны эта тенденция еще более усилилась. Постепенно улица стала основным местом «работы» продажных женщин. Из истории российской дореволюционной проституции известно, какие опасности подстерегают уличных тайных жриц любви и как в свою очередь они опасны для общества. В советское время наблюдалась аналогичная картина. Вот лишь некоторые примеры из многих. Жертвой сексуального маньяка в 1937 г. стала некая П., хорошо известная в пивных Васильевского острова. Убийца привел ее к себе ночью, а затем, якобы заподозрив в краже, замучил и убил. Для сокрытия содеянного в течение дня расчленил труп на мелкие куски и пытался спустить их в унитаз. И еще случай. За уличную проститутку выдавала себя жена рабочего А. Лабутина, совершившего в 1935 г. 12 убийств с целью ограбления. Она заманивала жертвы в лес, где их поджидал муж-убийца[159].
Эти факты наряду с множеством других фиксировались ленинградской милицией, рассматривались в партийных инстанциях, однако установка оставалась прежней — женщин, относившихся, по терминологии дореволюционного времени, к дешевым проституткам, упорно именовали «подсобницами». Это позволяло тешить себя надеждой, что число «профессионалок», то есть особ, имеющих высокие заработки на ниве проституции, сокращается, а подсобная торговля телом не столь страшна, так как якобы является занятием спорадическим, к которому прибегают из-за временных бытовых неурядиц, которые быстро изживаются по мере построения социализма. На самом деле все было как раз наоборот: сексуальная коммерция в социалистическом Ленинграде претерпела весьма значительные изменения, в частности проституирование из ремесла превращалось в образ жизни. Об этом отчетливо свидетельствуют совершенно новые социальные характеристики продажных женщин.
Константы и метаморфозы
Обращение к истории мировой проституции приводит к печальному выводу о том, что избавиться от этого явления весьма непросто. Институт продажной любви социален по своей сути, и его характер во многом связан с происходящими в данной стране общественными процессами. В то же время практически не проходящие некоторые вечные черты, свойственные продажной женщине. Читатель, думается, согласится с тем, что торговля любовью в Петербурге и Ленинграде во многом развивалась по одним и тем же законам.
Проституток старой и новой России объединяли места промысла и виды проституирования, в частности детская проституция. Основная причина «выхода на панель» и до, и после революции — бедственное материальное положение. Исследователи 20-х гг. вполне справедливо писали: «Большую часть на торную дорожку проституции толкает, как и следовало ожидать, нужда. Голод является могущественным фактором проституции»[160]. Но абсолютизировать подобное утверждение не стоит. В советское время, как и в царской России, в сексуальную коммерцию прежде всего вовлекались женщины определенного психологического склада, нередко болезненно неуравновешенные, с отклонениями в интимно-нравственной сфере. Еще в 1918 г. медики и юристы Петрограда поставили вопрос о выделении как особой категории девиц, для которых «проституция служит болезненной потребностью в качестве психического расстройства»[161]. Встречались подобные случаи и в дальнейшем. В этой связи стоит процитировать любопытный документ — протокол, составленный в августе 1923 г. петроградским участковым надзирателем на некую гражданку П. (стилистика материала сохранена умышленно): «При обходе своего района у решетки Екатерининского сквера я увидел нагнувшуюся гражданку с поднятой юбкой, и рядом с ней стоял гражданин, который произвел половое сношение с ней, при приближении к ним гражданин отошел в сторону, а гражданка выпрямилась и опустила юбку, за что мною оба означенных лица и были задержаны». При выяснении личности проститутки оказалось, что она по профессии учительница, имеет дочь 10 лет, замужем за секретарем районного суда и отнюдь не бедствует. В справке же с места жительства подчеркивались ее психические качества: «Обладает слабостью по отношению к замеченному, что неоднократно замечалось жильцами дома»[162].
160
Дубошинский Н. Социальный состав проституции // Рабочие суд., 1925, № 3-4, с. 125-126.