Супруги стали жить в полном согласии и почитали друг друга, как почитают дорогого гостя.
Но ничто не вечно. Издревле говорили: глиняный кувшин разбивается у колодца. Фань Жу-вэй совершал такие тяжкие преступления, что потряс само Небо. Он воспользовался, однако, тем, что правительство было занято другими делами и его военная сила ослабла. Тем временем замечательные полководцы Чжан Со, Юэ Фэй, Чжан Цзюнь, У Цзе и У Линь нанесли чжурчжэням немало сокрушительных ударов. Власть государства понемногу окрепла. Гао-цзун провозгласил столицей город Линьань и изменил девиз правления на Шао-син. Зимой этого года Гао-цзун приказал цискому вану Хань Ши-чжуну[294] взять на себя командование армией в сто тысяч солдат и переловить всех разбойников. Разве мог Фань Жу-вэй противостоять такой силе? Ему оставалось только укрыться за стенами города и обороняться. Полководец Хань обнес город валом, надеясь взять врага измором. А должен вам сказать, что еще задолго до того, в Кайфэне, полководец Хань был в дружбе с Фэн Чжун-и. И на этот раз, отправляясь с войском в карательный поход против разбойников, полководец Хань не забыл, что Фэн Чжун-и служит в Фучжоу инспектором по налогам и должен хорошо знать нрав и настроения фуцзяньцев. В те времена полководцы, выходя надолго в поход, всегда брали с собой подписанные, но незаполненные бланки императорского указа, чтобы, встретив на месте подходящего человека, они могли бы по собственному усмотрению назначить его на должность. Так полководец Хань предложил Фэн Чжун-и должность начальника отдела расследований в своей армии, и тот ее принял. Они вместе находились под Цзяньчжоу и руководили осадой города.
В городе и днем и ночью слышался плач. Фань Жу-вэй неоднократно пытался прорваться через ворота и выйти из кольца врагов, но всякий раз правительственные войска отбивали вылазки. Положение осажденных стало очень тяжелым.
— Я слышала, что честный министр не станет служить двум государям, а преданная жена не выйдет замуж вторично[295], — сказала Юй-мэй своему мужу. — Когда меня схватили разбойники, я поклялась умереть; но ваше благородное участие спасло меня от смерти, и я стала вашей женой. Теперь я принадлежу только вам. Нынче к городу подступила огромная армия, она несомненно одержит верх над разбойниками. Поскольку город будет взят, вам, связанному с разбойниками, конечно, не удастся избежать гибели. А потому я хочу умереть раньше вас — я не смогу смотреть на то, как вас казнят.
Она вытащила из-за изголовья кровати острый меч и хотела покончить с собой. Си-чжоу бросился к ней, схватил ее за руку и отнял меч.
— Я попал к разбойникам вовсе не потому, что сочувствовал им, — сказал он. — Тем не менее теперь у меня нет ясного выхода. Яшма погибнет вместе с простыми камнями — кто станет искать добро среди зла, — а потому я препоручил свою жизнь судьбе. Но ты дочь чиновника. Тебя ведь похитили и заставили жить здесь насильно, так какое отношение ты имеешь к разбойникам? Воины полководца Ханя — все северяне, и ты сама северянка, язык у вас общий, так разве они не признают в тебе своего человека? Может быть, ты еще встретишь родных и друзей, и каким-нибудь окольным путем до тебя дойдет весть и об отце, и тогда кровные родственники встретятся снова. Так что ты пока еще не отчаивайся. Человеческая жизнь дорога, разве можно жертвовать ею напрасно?
— Даже если бы я родилась снова, — сказала Юй-мэй, — клянусь, я не вышла бы второй раз замуж. И, боюсь, если меня схватит командующий, я все равно предпочту умереть под мечом, но ни за что не нарушу своего супружеского долга.
— Раз ты соизволила пообещать, что будешь всегда хранить верность мне, то когда придет смерть, глаза мои закроются спокойно, — ответил Си-чжоу. — Но если паче чаяния мне удастся, как рыбе, выскользнуть из сетей и уйти от погибели, то, клянусь, я тоже больше никогда не женюсь, чтобы быть достойным высоких чувств, которые ты мне сегодня открыла.
295