Деятельность Гучкова сильно беспокоила Николая II, заявившего в разговоре Сухомлинову, что лидер октябристов чрезмерно вмешивается в дела армии[241]. Император и лидер октябристов не скрывали сильной взаимной антипатии. Деятельность Гучкова в глазах правых и придворного круга была направлена персонально против царя. Политик всеми возможными способами сеял к нему недоверие[242]. Один из участников «младотурецкого» кружка полковник Генерального штаба В. А. Замбржицкий описывал реакцию императора со слов другого участника кружка, Д. Г. Щербачева, который 7 ноября 1913 г. собрал некоторых участников кружка и передал им следующее: «Я сегодня был у военного министра по его вызову, и он мне передал следующее: что до сведения Государя Императора дошло, что в академии (имеется в виду Николаевская академия Генерального штаба. – В. Х.‐Г.) образовалась молодая партия профессоров академии на манер «младотурков», которая стремится приобрести популярность среди офицеров армии с тем, чтобы произвести государственный переворот»[243].
Как отмечает голландский историк Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе, эффективная ликвидация кружка Сухомлиновым не пресекла сложившуюся традицию неформальных контактов между офицерами и думскими политиками[244]. Наоборот, эти контакты расширились в дальнейшем, отталкиваясь именно от опыта ликвидированной комиссии. Следует отметить, что члены кружка были далеко не единственными военными, с которыми Гучков поддерживал тесные отношения. По данным филёрского наблюдения департамента полиции, в 1912–1913 гг. он часто подолгу беседовал с помощником начальника Главного морского штаба генерал-майором С. И. Зилоти, вице-адмиралом С. А. Воеводским, генерал-лейтенантом А. Н. Куропаткиным, генералами А. М. Крымовым, К. Н. Хагондоковым, Е. И. Мартыновым, С. А. Добронравовым, Н. В. Герасимовым, А. Ф. Редигером, В. М. Родзевичем[245]. Особую роль в этой группе играл Поливанов, которого думская оппозиция хотела видеть в кресле военного министра вместо Сухомлинова. С Поливановым постоянно контактировали и высоко его ценили не только октябристы, но и кадеты, причем первые выражали генералу полное доверие[246]. Вышеупомянутые Воеводский и Зилоти были старыми противниками морского министра. Последнего министр называл одним из зловреднейших людей в своем ведомстве. В своих мемуарах И. К. Григорович писал: «Надо заметить, что на его сестре (Марии Ильиничне Зилоти. – В. Х.-Г.) женат известный А. И. Гучков, враг Морского министерства, всегда жестоко нападавший на Морское ведомство. Он так осведомлен, что у нас творится, что мне кажется, сведения свои он получает не без участия С. И. Зилоти. С другой стороны, С. И. Зилоти – большой друг адмирала Нилова, и тот также великолепно осведомлен обо всем, что у нас происходит»[247].
В курсе подробностей деятельности кружка Гурко – Гучкова был довольно узкий круг лиц. Среди них московский губернатор генерал Джунковский, большой друг братьев Гучковых. Владимир Федорович воспоминал: «На этих собеседованиях сообщались такие секретные данные, которые не могли быть оглашаемы в Думе. Благодаря этому работа Думы с Военным министерством проходила в Третьей, а затем и в Четвертой Думе без особых затруднений»[248]. Источником этой информации был, вероятно, сам Гучков. Нужно отметить, что Джунковский давал в целом негативную оценку деятельности главы военного ведомства: «Сухомлинов представлял из себя умного и хорошего военного администратора, но для поста военного министра он не подходил… Сухомлинов, будучи очень интересным собеседником и рассказчиком при небольшом числе слушателей, совершенно терялся в большой аудитории и потому в Думе всегда читал заранее составленную речь, что производило впечатление далеко не в его пользу»[249]. Основным недостатком министра Джунковский считал неспособность договориться с думской оппозицией, отсутствие красноречия на парламентской трибуне. Кандидатурой, способной заменить его на посту министра, Джунковский считал Поливанова, которому давал весьма лестную характеристику: «Поливанов был как раз весьма подходящим для сего, он всякое дело изучал до мельчайших деталей, хорошо, свободно говорил, и работа Думы с Военным министерством благодаря ему шла очень гладко»[250].
242
247