Джунковский желал представить Сухомлинова как непопулярного в армии человека в отличие от талантливого, по его мнению, и выдающегося во всех смыслах слова Поливанова. Суть их конфликта он сводил к зависти военного министра и его недовольству контактами Поливанова с Гучковым[251]. Однако такая оценка реальности более чем тенденциозна – оба генерала были талантливыми военными и организаторами, с той лишь разницей, что Сухомлинов не желал иметь каких-либо неофициальных отношений с оппозицией. Вышеприведенные оценки Джунковского важны не только для понимания сути его взаимоотношений с военными и октябристами, но и для понимания самой логики Владимира Федоровича как будущего главы всей полиции империи и товарища министра внутренних дел. Для него способность государственного деятеля договориться с Думой представляется гораздо более важной, нежели деловые и организаторские качества данного руководителя. Постоянно подчеркивая свою приверженность столыпинской политической линии, Джунковский во многом имел в виду политику переговоров с Думой. Его предупредительное и трепетное отношение к общественному мнению, развившееся в годы пребывания на посту московского губернатора, стало одним из основополагающих принципов как государственного управленца.
Н. П. Харламов вспоминал, что, когда после немецкого погрома 1915 г. он был послан в Москву для ведения официального следствия, Джунковский требовал «быть особенно любезным с представителями московских общественных кругов» и первым делом по прибытии в город до официальных визитов и допросов навестить от имени Владимира Федоровича С. Н. Третьякова, П. П. Рябушинского и Н. И. Гучкова[252]. Складывалась несколько двусмысленная ситуация, когда чиновник МВД перед ведением следственных действий передает оппозиционным политикам поклон от главы политического сыска империи.
Нельзя не отметить, что Джунковский водил близкое знакомство с рядом октябристов – братьями Гучковыми, братьями Рябушинскими, М. В. Родзянко, а также с наиболее близкими к ним военными – инициатором вышеупомянутого кружка генералом В. И. Гурко[253], А. А. Поливановым. При прощании Джунковский целовался с Гучковым. Историк А. Ю. Дунаева отмечает, что «ядро программы октябристов – системная модернизация при сохранении исторических основ – вполне соответствовала мировоззрению Джунковского»[254]. Теплые отношения связывали его еще со времен московского губернаторства с либералами М. В. Челноковым и Д. Н. Шиповым[255].
Прозвище «младотурки», данное военной группе Гучкова, было далеко не безобидным, так как младотурецкая революция в Османской империи была по факту государственным переворотом, осуществленным группой военных заговорщиков. Учитывая, что в 1909 г. вскоре после младотурецкой революции Гучков посетил Стамбул[256], прозвище это приобретало вполне определенный нелицеприятный политический оттенок. Добавим также, что основной опасностью для офицерской среды руководители департамента полиции Зуев и Белецкий считали именно возможность повторения младотурецкого опыта. В департаменте составлялись списки военных, находившихся в тесном контакте с Гучковым, за ним самим велось постоянное агентурное наблюдение.
Сухомлинов с одной стороны, политическая полиция – с другой вели наступление на «военный кружок». Политический контроль над армией с санкции военного министра в случае его реального и полномасштабного осуществления привел бы к опасному объединению противников Гучкова. В помощь Мясоедову Сухомлинов назначил жандармского полковника В. А. Ерандакова, который кроме прочего по поручению военного министра «ставил наблюдение за высшими чинами Военного министерства и лицами, коих ген. Сухомлинов заподозревал в их недоброжелательстве к нему»[257]. Ерандаков работал в подчинении руководителя контрразведывательного (особого) делопроизводства ГУГШ Н. А. Монкевица[258].
Почвой для объединения военных и полицейских властей была военная агентура. Именно против нее и развернулась политическая кампания оппозиции. Началом атаки стала серия писем военных Гучкову с жалобами на то, что складывающаяся система сыска в армии унижает достоинство офицеров. Лидер октябристов поднял волну критики военного ведомства в прессе, а затем продолжил агитацию в парламенте. По воспоминаниям Сухомлинова, «Гучков сообщал Думе, будто бы я, чтобы следить за корпусом офицеров, создал в Военном министерстве целую организацию»[259]. Вскоре Александр Иванович пишет письмо председателю думской комиссии по государственной обороне князю Д. И. Шаховскому с требованием созыва срочного закрытого собрания комиссии. На состоявшемся 19 апреля 1912 г. заседании от военного ведомства присутствовали В. А. Сухомлинов, Ю. Н. Данилов и Н. Н. Янушкевич. В итоге после долгих прений министр пообещал отменить циркуляр № 982 и прекратить осуществлять политический контроль за офицерством[260]. Однако на практике он не собирался выполнять требований думцев – агентура продолжала работать. Мясоедова, осуществлявшего контроль за пропагандой и настроениями в армии со стороны военного министра, пришлось уволить, но полковник Ерандаков продолжил работу. Белецкий давал высокую оценку его деятельности, отмечая, что Ерандаков активно делился с департаментом материалами по борьбе со шпионажем, а также совершенно секретными документами, касающимися международной политики. Одним словом, канал передачи информации был налажен вполне надежный[261].
254
256
261