Пропаганда на Черноморском флоте «готова была перейти в открытое выступление благодаря только тому, что морское начальство не придавало серьезного значения поступавшим к нему от местной жандармской власти агентурным сведениям и не приняло своевременных мер к ее пресечению в самом начале»[267]. И действительно, командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. А. Эбергард не проявлял интереса к сведениям о наличии у него нескольких сотен неблагонадежных и распропагандированных матросов. В августе 1912 г. начальник Севастопольского жандармского управления полковник П. К. Попов докладывал в департамент о реакции Эбергарда на сообщения о пропаганде, подготовке мятежа, тайниках с оружием. Товарищ министра внутренних дел И. М. Золотарев писал: «Придавая этим сведениям особо серьезное значение, полковник Попов счел нужным лично доложить их вице-адмиралу Эбергарду, но и этот доклад, как и доклад, имевший место 28 мая, оставлен адмиралом без всякого внимания. При этом докладе вице-адмирал Эбергард лишь высказал полковнику Попову неудовлетворение за сообщенные им в Петербург какие-то сведения, в результате которых адмирал получил 2 письма от морского министра и заявил, что он будет жаловаться и протестовать»[268].
Сущность наружного наблюдения сводилась к выяснению внешних контактов пропагандистов или подверженных пропаганде военнослужащих. Зачастую революционеры выходили на связь с воинскими ячейками посредством своих людей, находящихся поблизости от расположения частей – в лавках, кабаках, клубах, местах встреч и т. п. При этом Еремин подчеркивает, что наружное наблюдение бессильно без внутренней агентуры и является вспомогательным средством, так как вне воинских частей солдаты и унтер-офицеры сами превращаются в массу и сливаются с массой лиц. Поэтому нужно с помощью внутренней агентуры узнать, за кем следить, и уже наружным наблюдением выяснять внешние контакты этих лиц[269]. На следующем этапе работы к постоянным контактам распропагандированных чинов приставляются секретные сотрудники вспомогательного наблюдения, проникающие внутрь этих революционных сборищ на воле.
Выяснение же политической благонадежности новобранцев, порученное и без того загруженным работой жандармским управлениям, находилось на тот момент на очень низком уровне и, по сути, почти не проводилось. В записке начальник Особого отдела предлагает передать эту деятельность целиком на попечительство центрального аппарата заинтересованных в том ведомств – МВД, Военного и Морского министерств. Справки о прохождении по политическим делам можно было навести через местные ГЖУ, откуда был призван на военную службу новобранец, и через центральный каталог департамента полиции при условии своевременного предоставления военными списков новобранцев[270].
Для описания работы агентуры на конкретном примере рассмотрим работу жандармского управления Балтийского морского района. Центр управления находился в Кронштадте, в район входили базы флота в Гельсингфорсе, порте Петра I (г. Ревель), порте Александра III (г. Либава), Кронштадте, Риге, Балтийском порте, Ганге, Котке, Транзунде и на рейде в Бьерке. Работе Кронштадтского жандармского управления морского района содействовали по долгу службы Финляндское ЖУ, Курляндское, Эстляндское и Лифляндское ГЖУ, Петербургское охранное отделение. Приведем воспоминания[271] одного из крупнейших специалистов в этом вопросе, помощника начальника Кронштадтского ЖУ подполковника В. В. Владимирова: «Согласно указаниям жандармского управления в морском районе должна была быть сеть осведомителей на судах, в судовых и береговых командах флота, сухопутных частях и городах и портах Ревеля, Либаве и Гельсингфорсе. Сношения велись через унтер-офицеров, живших в портах Ревеля, Либаве и Гельсингфорсе, у коих были квартиры для свиданий. Унтер-офицеры жили по паспортам, выданным Санкт-Петербургским охранным отделением, под другими фамилиями. Сведения от сотрудников и осведомителей записывались унтер-офицерами и пересылались почтой в Кронштадт на имя заведующего агентурой или же обрабатывались лично заведующим агентурой при посещении названных пунктов. Указания осведомителям давались через тех же унтер-офицеров, чтобы они сообщали о всем как касающемся настроения команд в политическом отношении, так и всех случаях употреблений (злоупотреблений. – В. Х.-Г.), жестокого и грубого обращения со стороны комсостава, дурной пищи и слухов, циркулирующих в матросской и солдатской среде, а равно и о случаях военного шпионажа. Компенсация выдавалась ежемесячно, а за особые сведения и удачные ликвидации выдавались награды, денежные, конечно, в коридоре от 3 до 25 руб. Все суммы на содержание наружного наблюдения и секретной агентуры, а равно и командировки не превышали 800–900 руб. в месяц»[272].
271
В тексте воспоминаний я расшифровываю многочисленные сокращения и аббревиатуры. –