Мы хотим, чтобы читатель в достаточной мере представлял себе это большое разнообразие форм использования подобного документа, изготовленного для более ограниченных целей. Фальшивка не только устояла перед доказательствами ее «лживости», но уже давно – к середине двадцатых годов – пересекла европейские границы, начав проникновение в арабский мир, что открыло ей двери исламского континента, где сегодня ее можно увидеть повсюду. Планетарная экспансия «Протоколов» последовала за продвижением демонологического антисионизма, этой арабской и мусульманской реакции на создание Государства Израиль, которую современная индустрия масс-медийного распространения пропагандистских мифов сделала планетарной. Весьма показательно, что «Протоколы» входят, таким образом, в начале 1970-х гг. в то, что получило название «нового антисемитизма». Однако с тех пор эта новая юдофобия обогатилась отрицанием Холокоста у «ревизионистов», которые вращаются отныне вокруг своего «антисионистского» ядра. Совершилась идеологическая метаморфоза, международный еврейский заговор превратился в мировой сионистский заговор. Поэтому у текста «Протоколов», хартии этого демонологического видения «сионизма», еще есть, к несчастью, будущее. Вот почему следует изучать данный документ не только в плане его предыстории и тематического содержания, но также и особенно в плане его безграничной адаптивной силы, которую иллюстрируют разнообразные виды его использования и множественность его маршрутов. Мы надеемся показать, что материал изобилует, побуждая к новым сравнительным изысканиям, что вопросы интерпретации отнюдь не перестали возникать.
Перед нами стояла двойная задача: подвести итог изучения «Протоколов» и наметить новые пути исследований, представив первую документальную выборку, сконцентрированную на глоссах, которые обычно сопровождают апокрифический текст. Сила обольстительного мифа о еврейском заговоре обеспечила этому тексту не только выживание, но и динамизм, опрокидывающий доказательства и пренебрегающий уликами. Специалисты по мифологии современности должны объяснить, как политические мифы сопротивляются процедурам нормальной науки и ускользают от них: происходит ассимиляция возражений путем их реинтерпретации и бесконечных метаморфоз. Секретные агенты «всемирного еврейского заговора» воплощают, словно черт, принцип зла в истории; «международное еврейство», как Сатана, полиморфно: еврей находится повсюду и прячется под разными масками, подобно дьяволу, имя которому – легион. Все мы можем констатировать эту мощь конспирационистского мифа. Речь идет о том, чтобы показать: небесполезно желание объяснить и понять подобный феномен, находящийся в мире «иррационального».
Речь идет всего лишь о сказке
«Речь идет всего лишь о сказке. Но о сказке клеветнической, убийственной, из-за которой пролились потоки крови безвинных евреев. О сказке живучей»[9]. Это замечание Жюля Исаака относительно выдумки о ритуальных преступлениях евреев равным образом касается и мифа о еврейском всемирном заговоре, который в XX в. распространялся в основном через «Протоколы сионских мудрецов». Каковы бы ни были намерения Нилуса, публикуя «Протоколы», он, по словам Н. Кона, «замостил дорогу для самой великой резни в мировой истории»[10]. В самом деле, миф не сводится к какому-то запасу представлений и стереотипов, он наделен силой обольщения – в том смысле, что удовлетворяет потребность в понятности, силой действия, – в том смысле, что мобилизует тех, кто воспринимает мир через данные категории.
9
Isaac Jules. Histoire an cienne de la fable du crime rituel/ Evidence. № 13, octobre 1950. P.1.
10
Cohn Norman. Histoire d’un mythe. La «Conspiration» juive et les Protocoles des Sages de Sion// tr. fr. L. Poliakov// P.: Gallimard, 1967. P. 101. Мы увидим, что в антиеврейской пропаганде XIX–XX вв. часто соединялись два великих страха: с одной стороны, страх осквернения, заражения, отравления, ритуального убийства, где миф о крови появляется в разных обликах (от смешения кровей в результате скрещивания до крови, пролитой жестоким евреем, этим «наследственным преступником», по выражению Й. фон Леерса (Cohn N., op. cit. 1967. P. 205); с другой стороны, страх владычества, завоевания, колонизации и эксплуатации, субъект которых, еврей, всегда ассоциируется с другими отталкивающими фигурами (якобинец, франкмасон, большевик, капиталист и т. д.). Отсюда – два больших антиеврейских стереотипа, обычно породняемых: жестокость и жажда господства. В целом ряде отношений эти два этнотипа представляют собой молву, закрепившуюся в истории менталитетов на Западе. О понятии стереотипа см. стимулирующую мысль книгу: Amossy R. Les Idées reçues. Sémiologie du stereotype. P.: Nathan, 1991.