Чэпмен, собирающий свои бумаги, пробормотал себе под нос и одновременно в микрофон:
– Не хотелось бы портить ваш мед ложкой дегтя, но мне кажется, что все эти цифры – небольшое утешение для Герты, что лежит сейчас на холодной полке в морге, ожидая вскрытия.
4
Практически все время, пока мы шли пешком до моего офиса, что находился в трех кварталах от Полицейского управления, Майк пытался вернуть мое расположение. Я уже привыкла быть объектом шуточек Чэпмена, и они давно не выводили меня из себя. Но сейчас еще не было половины одиннадцатого, а жара успела стать невыносимой, от асфальта на Центр-стрит парило, как в бане.
– Ты в суд не опоздаешь? – спросил Майк, когда мы завернули за угол и я остановилась, чтобы купить нам с ним еще кофе. Майк купил еще и пирожок. – Вчера мне кусок в горло не полез. Стоило закрыть глаза, как я видел дыру в голове Герты.
– В пятницу у меня нет заседаний. Ответчик – мусульманин. Сегодня у него священный день, – ответила я, вешая на шею удостоверение, потому что мы уже подходили к входу в окружную прокуратуру.
– Реджи Бремвелл – мусульманин? Я арестовывал его лет пять назад, тогда он был баптистом. Как сейчас помню.
– Он обратился в тюрьме, Майк, – я толкнула крутящуюся дверь. Навстречу шла одна из моих коллег, направляясь в соседнее здание, и толкала магазинную каталку, полную вещественных доказательств. Я придержала для нее следующую дверь, находящуюся под охраной. – Точнее, в прошлый четверг. Должно быть, на него снизошло религиозное откровение. Кто-то в Райкерс[5] сумел расписать ему преимущества трехдневной рабочей недели. У судьи выходной в среду, а у нашего обвиняемого – Реджи Бремвелл а, еще известного как Реджи Икс – теперь еще и пятница священный день. Это всего лишь продлевает мою агонию на несколько дней. На самом деле, я думаю, он просто догадался, как мне нужны выходные в этом месяце, а раз он не может ходить на пляж, то пусть и я не смогу.
Мы ждали лифт, когда за нашими спинами началось какое-то волнение.
– Алекс, скажи этому тупице, кто я такой! – рявкнул знакомый голос позади меня.
Мой коллега, Пэт Маккинни, стоял перед дежурным. На нем был спортивный костюм с разводами пота, и охранник не хотел его пускать. Маккинни уже был пунцовым, как рак, краска разлилась даже по ушам и шее.
– Говорю же, я оставил удостоверение вой на том блокноте, рядом с телефоном, перед тем, как выйти отсюда в девять тридцать. И если кто-то его переложил или украл, то это ваша проблема, а не моя.
Полицейский, поставленный на КПП на время летних отпусков основного состава, несомненно, не узнал заместителя главы судебного отдела. Большинство из тех, кто работал в этом здании и бегал в обеденный перерыв, оставляли свои удостоверения у охранников и забирали на обратном пути. Офицеры из пятого участка, которые здесь обычно дежурили, знали нас в лицо и складывали наши удостоверения в стопку на углу стола за телефонами. У меня в последнее время не было ни времени, ни желания бегать – и все из-за этой ужасной жары. А Маккинни, который любил совершать летние пробежки рано утром, был намного сильнее раздосадован тем, что его не узнали, чем потерей удостоверения – единственного способа попасть в здание.
Я придержала закрывающуюся дверь лифта и начала было объяснять охраннику, что могу поручиться за Маккинни. И это при том, что он меня терпеть не может.
Чэпмен же легонько оттеснил меня в сторону и нажал на кнопку с надписью «Закрывание дверей». Пока двери лифта захлопывались перед моим носом, он успел крикнуть полицейскому:
– Офицер, не пропускайте этого парня. Он местный сумасшедший – все время приходит и пытается проникнуть в здание. А у настоящего Маккинни громадная бородавка на кончике носа, и когда он говорит, то слюна летит во все стороны.
– Что ж, твое выступление поможет растопить лед в наших отношениях с Пэтом, – заметила я, нажала на восьмой этаж и убрала солнечные очки в футляр.
– Да какая разница? Маккинни доброго слова о тебе не сказал за все то время, что ты здесь работаешь. Плюнь на него. Никто не будет переживать, если он задержится еще на полчаса… разве что его подружка.