– У вас в квартире? Тициан?
– Очень маленький. Эскиз к одной из его известных работ. Знаете «Похищение Европы»?
Естественно, я знала эту вещь. Любой студент художественного факультета или колледжа ее изучал. Рубенс назвал эту картину величайшим шедевром в мире. И я видела ее много раз, потому что она была частью экспозиции в музее Гарден. Неужели это просто совпадение?
– А когда, вы говорите, Кэкстон принес вам Тициана?
Миссис Варелли задумалась.
– Лет тридцать или тридцать пять назад.
Задолго до Дениз, задолго до кражи в музее.
– А Дениз Кэкстон? Она тоже была клиентом мистера Варелли?
– Сначала она много раз приходила с мужем. Потом одна. Потом с разными людьми – может, с дилерами, может, с покупателями. Я никогда не встречала их в мастерской. Но Марко иногда рассказывал о них.
– Он относился к миссис Кэкстон так же, как вы?
Миссис Варелли откинула голову и рассмеялась:
– Естественно, нет. Она была молода и красива, знала, как порадовать пожилого джентльмена. Говорила с Марко по-итальянски. Льстила ему, и дразнила его, и приносила на экспертизу прекрасные картины. Всегда искала бриллиант даже там, где его не было. Я считаю, что она просто заставляла Марко терять время.
– А вы знаете людей, которых она приводила недавно?
– Нет, нет. Если вам нужно это, я дам имена работников мужа. Может, он их знакомил или они их видели. Дайте вашу визитку, я позвоню вам на следующей неделе, скажу их телефоны.
– Вы не любили Дениз только по этой причине?
– Мне не нужна была особая причина. Она приносила проблемы. Даже Марко так думал.
– Что именно он говорил вам по этому поводу, миссис Варелли?
– Я уже сказала, мисс Купер. Марко не был разговорчив. Но в эти последние месяцы после визитов миссис Кэкстон он не улыбался, как обычно, приходя домой. Она заставляла его работать над чем-то, что ему не нравилось, поселяло в его душе agita.[25] И он говорил мне: «В моем возрасте такие волнения ни к чему».
– А не говорил он чего-нибудь более конкретного?
– Мне – нет. Я была рада, что он не хочет больше с ней работать. Ему не нравились люди, с которыми она связалась.
– А мистер Варелли никогда не упоминал Рембрандта?
– Как можно посвятить жизнь искусству и не упоминать Рембрандта?
Я порадовалась, что она не назвала мой вопрос верхом глупости.
– Я имела в виду – недавно и в связи с Дениз Кэкстон?
– То есть вы не знаете, что Марко является… – Она запнулась, глубоко вздохнула и поправилась: – Марко являлся ведущим мировым специалистом по Рембрандту? Возможно, вы слишком молоды и не слышали эту историю. Самый известный групповой портрет Рембрандта называется «Ночной дозор». Видели его?
– Да, в Амстердаме. В Государственном музее.
– Тогда вам наверняка известно, что раньше, более трехсот лет назад, у картины было другое название.
– Нет, этого я не знаю.
– Когда он только нарисовал ее, то назвал «Отряд капитана Франса Баннинга Кока». Но через несколько десятков лет картина покрылась таким слоем грязи, что люди решили, будто на ней ночь, – отсюда и современное название. Вскоре после окончания Второй мировой войны – где-то в тысяча девятьсот сорок седьмом, – когда Марко только начинал завоевывать репутацию реставратора, он вошел в группу экспертов, которые должны были восстанавливать это монументальное полотно. После очистки краски на нем просто засияли. Только тогда люди двадцатого века поняли, что художник рисовал вовсе не ночь. Теперь, спустя пятьдесят лет после той реставрации, в живых из всей группы оставался только Марко. И когда кто-нибудь хотел выяснить, не принадлежит ли авторство работы Рембрандту, лишь мой Марко мог ответить наверняка. Монархи, президенты, миллионеры – все приносили свои картины к Марко Варелли.
– А Дениз Кэкстон не приносила ему Рембрандта?
– Этого я не знаю.
– А он никогда не говорил вам, что она или кто-то еще просил взглянуть на кусочки краски… недавно?