Пятеро из нашей семьи доехали на поезде до обнесенного стеной города Каркасон, расположенного на реке Од. Здесь, в одном из близлежащих фермерских хозяйств, мы переночевали. На следующее утро нас разбудили в полпятого, когда воздух был еще морозный. Завтрак оказался обильным: сытный овощной суп, сваренный хозяйкой. Она же, держа обеими руками большущую сковороду над громадным очагом, приготовила замечательный омлет с грибами и луком, который подала нам с красным вином и свежим хлебом. В такие минуты я чувствовал себя баловнем судьбы.
Уже через час мы были у виноградника, где нам дали садовые ножницы, чтобы срезать виноградные кисти с лозы. На осеннем воздухе было зябко, и кругом стояли маленькие печки, возле которых можно было согреть руки, коченеющие от холодной утренней росы. Позже стало теплее, и мы, уже приспособившись, быстро продвигались вперед. Каждые пятнадцать-двадцать минут проходил помощник, который опорожнял наши корзины в специальное корыто. Затем виноград сбрасывали в хитроумное устройство над бочкой, установленной на плоском основании в телеге. В этом устройстве три женщины босиком мяли виноград, превращая его в кашу, и сок стекал в бочку через похожие на сито отверстия.
Ферма казалась местом из другого времени. Здесь не велись разговоры ни о политике, ни о религии. Война — это одно, а вино — совсем другое. Заботы фермеров и военные проблемы не совпадали. В конце недели мы вернулись в Люшон с продуктами, достаточными для обильного питания в течение нескольких дней. Но затем реалии войны вновь проникли в нашу жизнь.
Был издан приказ: нам давали несколько дней, чтобы покинуть Люшон. Мы были ошеломлены. Ведь только что мы помогли французам с их драгоценным вином и полагали, что они будут изображать благодарность, по крайней мере, чуточку дольше. Но Люшон освобождали от вновь прибывших, и нас направили в Баньер-де-Бигор. Мы были в руках бюрократической системы, не утруждающей себя объяснениями.
— Зима наступает, — с горечью прокомментировал Йозеф. — Люшон готовится к лыжному сезону.
Время поджимало. Страна была наводнена беженцами, и найти жилье, особенно для нашей разросшейся семьи, насчитывающей более дюжины человек, было совсем непросто. Баньер расположен километрах в шестидесяти на северо-запад от Люшона. Йозеф взял в аренду старый грузовик, на котором мы ехали часа два, спускаясь по крутым извилистым дорогам, думая о том, что ожидает нас в этом незнакомом городе.
Широкая долина, в которой лежал Баньер, была окружена заросшими буйной зеленью предгорьями. За ними виднелись покрытые снегом Пиренеи. Был конец ноября. Мы поселились в тесном крестьянском доме: несколько комнат, кухня, соломенная крыша. Я делил комнату с двумя кузенами Анни — Йозефом и Вилли Гишлидерами. К началу войны Йозефу был двадцать один год, и он учился в университете в Брюсселе. Двадцатичетырехлетний Вилли был химик. Веселые парни, они прямо-таки искрились жизнерадостностью вплоть до четвертого марта 1943 года, когда их депортировали в Аушвиц, где они умерли.
Сейчас Баньер разбух от беженцев, многие из которых были евреями. Городские жители никогда до этого евреев не видели, а теперь мы были везде. Однажды во время завтрака Рашель пошутила:
— Кошерный мясник мог бы здесь разбогатеть.
Однако мяса почти не было. Нормирование продуктов стало частью нашей жизни. Недельная норма масла составляла лишь несколько унций[9]. В эту зиму множество товаров исчезло с прилавков. По всей Франции немцы реквизировали все, что попадалось им под руку. Правительство Виши оказывало им в этом безусловную поддержку. Йозеф Фрайермауер, всегда очень предусмотрительный, обнаружил одного фермера, доставлявшего на телеге молоко в молочный магазин, где других молочных продуктов фактически не было.
— Мы беженцы, — сказал он фермеру. — Мы живем в старом крестьянском доме. В семье у нас и пожилые люди, и дети. Если бы вы могли доставлять нам молоко, мы бы платили выше рыночной стоимости.
Фермер понимал, что подобный обмен должен производиться только тайком. Черный рынок процветал. Каждый делал все возможное, чтобы прокормить семью. Фермер согласился привозить молоко раз в неделю. Для Йозефа, однако, молоко было лишь средством для достижения цели. Каждую неделю фермер доставлял десять литров молока в зеленых бутылках. Из этого молока Йозеф делал масло. Немного молока пока еще можно было найти в магазинах, масла — нет.