В дальнейшем, однако, будут рассматриваться случаи употребления псевдонимов, коренным образом отличающиеся от функции литературного имени, т. е. псевдонимы, используемые с целью (полного или прозрачного) утаивания настоящего имени.
Проанализируем для начала следующий случай. В письме И. И. Фондаминского к М. В. Вишняку от 8 апреля 1929 г. обсуждается вопрос о публикации произведения автора, скрывшегося за псевдонимом «С. Сокол-Слободской»:
Слободского я предлагаю взять – Степуну он очень понравился. Имени автора мне знать не надо. Если один из членов редакции знает имя автора и гарантирует, что это имя нас не компрометирует, то это всё, что нам надо. Этот узус часто практикуется, обычно практиковался у нас в партии – почему же он нам оскорбителен? [62]
Кому принадлежит псевдоним «Сокол-Слободской», неизвестно и едва ли будет когда-либо выявлено, если даже редакторы напечатавшего его журнала этого не знали. Из каких побуждений Сокол-Слободской не напечатал своей повести под собственным именем, неизвестно. Совсем другой вопрос, по каким мотивам он выбрал именно такой, а не другой псевдоним. Функция для автора тут, несомненно, в создании именно некоего «имиджа» русскости-перерусскости, но внешняя функция в данном случае – это именно скрытие тождества.
Обсудим случаи применения псевдонимов с целью более или менее прозрачного (или мнимого) утаивания настоящего имени. Существует много приемов, чтобы добиться эффекта «полускрытия» собственного имени: наиболее распространенные это употребление криптонимов (т. е. инициалов и прочих сокращений имени и / или фамилии), затем использование одного лишь имени или одного лишь отчества, превращение имени или отчества в фамилию (Александр или Александрович становится Александровым и т. п.); впрочем, вопрос о такого рода приемах – чрезвычайно продуктивных в рамках русскоязычной словесности – относится не столько к прагматике, сколько к поэтике псевдонима.
Приведем один случай тематизации применения криптонима. Генерал Добровольческой армии В. В. Чернавин, предлагая редакции газеты «Сегодня» в середине мая 1937 г. статью о советском маршале М. Н. Тухачевском, сообщал:
Для меня было бы приятнее подписать статью только инициалами. Для Вашего осведомления сообщаю, что в настоящее время я состою членом Ученого Совета Русского Заграничного Исторического Архива в Праге, в прошлом – Генерального штаба генерал-майор. Конечно, упоминать об этом в печати нельзя [63].
Налицо тут, с одной стороны, намерение автора отделить свою основную профессиональную деятельность от деятельности литературной, но, с другой стороны, и стремление сделать свою подпись разгадываемой, по крайней мере для определенного круга лиц.
Еще один прием неполного завуалирования настоящего имени – это выбор псевдонима, фонетически созвучного автониму. Так, экономист Б. Д. Бруцкус подписал одну из своих статей, опубликованных в журнале «Современные записки» (1937. №. 57), псевдонимом «Б. Бирутский». В письме к редактору журнала В. В. Рудневу от 10 августа 1934 г. Бруцкус сообщал:
Вчера я Вам отослал заказным пакетом обещанную статью. Подписал ее прозрачным псевдонимом, действительным разве только для insipientes [непонятливых] [64].
Впрочем, прозрачность подобных псевдонимов относительна. В росписи содержания «Современных записок», опубликованной в 2004 г., данный псевдоним Бруцкуса, например, не разгадан[65].
Применение криптонимов (инициалов и прочих усеченных форм автонимов), особенно в периодических изданиях газетного типа, зачастую выполняет еще одну функцию: создать разнообразие, т. е. избежать слишком частого повтора одних и тех же имен ближайших сотрудников. О данной функции говорится в письме А. С. Ланде (Изгоева) к М. С. Мильруду от 23 октября 1931 г.:
Посылаю первый фельетон об Эстонии. Мне не хочется подписывать его своим именем, чтобы в газете не было много одноименных сотрудников. Избрал, поэтому, псевдоним технический: «Домкрат». В месяцы своего заключения в Москве в Андроньевском лагере, я, ходя на работы на кабельный завод Шаншина, Вишнякова и Алексеева, много работал с домкратом и он произвел на меня глубокое впечатление[66].
Создание разнообразия подписей сотрудников в газетном деле, надо думать, едва ли не самая распространенная функция применения псевдонимов. В этом легко убедиться, если присмотреться к набору псевдонимов таких заядлых газетчиков, как Петр Пильский (у которого было свыше 60 псевдонимов) или Михаил Ильин (Осоргин) (около сорока псевдонимов).
65
См.: Журнал «Современные записки», Париж 1920–1940: Указатель содержания / Сост. А. Я. Лапидус; Науч. ред. Б. В. Аверин. СПб., 2004. С. 224.