Вариинга почувствовала, как от всех событий минувшего дня ее охватывает жар. "Такое впечатление, будто это уже со мною было, — подумала она. — Впрочем, пустые разговоры, не стоит придавать им значения…"
Гатуирия смотрел на водителя, ожидая продолжения песни. Его разволновал рассказ Вангари, и он все спрашивал себя: "Неужто подобные вещи возможны в современной Кении?" Ему вспомнилось, что и впрямь существует закон о бродяжничестве, а значит, история Вангари вполне правдоподобна. Но чего он ждал от песни Мвауры, как могла она облегчить его бремя?
Человек в темных очках почти вжался в стенку, чтобы сделаться незаметным, точно опасался, что остальные пассажиры, как свора, накинутся на него.
Мваура оборвал песню так же внезапно, как и начал.
— В чем дело? — спросил его Мутури. — Потерял нить?
— Нет, — ответил Мваура, — просто решил швырнуть клубок тебе!
— Да, — сказал Мутури, — я эту песню знаю, бывало, и мы ее пели, только слова у нее другие:
Вангари подхватила песню. У них отлично выходило на два голоса — так смешивают душистые растения и получают ароматную мазь.
— Что до меня, — заговорил опять Мваура, — то в те времена я пел все песни подряд. Да и сегодня, если на то пошло, мне все равно, что петь. Земля круглая: куда покатится, туда и я с ней. Споткнется — и я споткнусь. Нагнется, выпрямится — я тоже. Заворчит — и я заворчу. Замолчит — и я ни гугу. Первый закон гиены гласит: "Не привередничай, лопай, что дают". Если я оказываюсь среди членов секты акурину, то выдаю себя за их сторонника, с крещеными крещусь, с мусульманами славлю ислам. А среди язычников и я язычник.
— Гикуйю[20] учил, что нельзя варить еду сразу в двух котелках, в одном из них каша подгорит, — напомнил Мутури. — Впрочем, ты, Мваура, кажется, способен варить сразу в двух тысячах горшков! Что же, поспеваешь следить за всеми или твоя еда вечно подгорает?
— Уста, что сами себя съели! — отшутился Мваура. Ему сделалось легко и весело: удалось-таки увести разговор от Вангари и ее дел. — Эту поговорку специально для нас, водителей матату, придумали. Всем известно, какие мы горлопаны и болтуны. Отчего? Оттого что рыбак не знает, где рыбку поймает, закидывает удочку наугад. Для нас, водителей матату, наши языки — все равно что рыболовные крючки…
— Для ловли денег, — ввернул Мутури.
— Именно, — с готовностью подтвердил Мваура. — Точнее, людишек с денежками. Деньги сами по себе, отдельно от людей, не ходят. Так что, если принимать все, что мы говорим, за чистую монету, пропадете среди бела дня. Взять, к примеру, эту вот женщину. Она, поди, поверила, будто я и в самом деле высажу ее в лесу, отдам диким зверям на растерзание. А я просто хотел ее немного попугать. Нашему брату часто приходится горячиться, даже, бывает, прикрикнешь, потому что пассажиры так и норовят нас надуть. У меня всегда наготове банка меду и кулек перца.
— Вернее сказать, в твоих руках чужая жизнь или смерть, — с сарказмом парировал Мутури.
— В самую точку угодил, — согласился Мваура, делая вид, что не замечает подковырки. — Иначе как нам уцелеть на этих дорогах?
— Пожалуй, ты не шутил, когда на остановке "Ньямакима" горланил, что за деньги отвезешь пассажира куда угодно: к богу или к черту. Но скажи, сам ты на чьей стороне?
— За бога я или за дьявола?
— Именно это я и хочу узнать.
— Да с обоими на короткой ноге. Сам же сказал: я из тех, кто сразу варит в двух горшках. Совершенно верно, только я не люблю, чтоб у меня каша пригорала. Вернемся, однако, к вопросу о боге и сатане. Ни того ни другого я никогда не видел. Но допустим, оба они существуют. У каждого — своя власть, свое могущество. Оба ищут себе сторонников на земле, тех, кто пойдет за них в огонь и воду. Разве не ясно, что и тот и другой способен осчастливить либо погубить каждого из нас, смертных? Политики на выборах соперничают из-за голосов, а мы, деловые люди, пытаемся столкнуть бога и сатану лбами, лишь бы не навлечь на себя их гнева. И молимся обоим сразу.