Тут пришли мне на память прощальные слова отца, сказанные им перед смертью, наступившей от обжорства. Он призвал меня к себе и изрек: "Ты поступил мудро, открыв лавку и гостиницу. Вспомни поговорки: "Пастух на одном месте не задерживается. В пути никто не делится взятой из дома пищей". Для человека семейного жалованье — это ничто. Однако мелкое предпринимательство не для нас, черных, нам не хватает на него терпения. Послушай отцовского совета — надо учиться у бывалых людей, перенимать их опыт. Есть только один путь для зрелого мужчины — это воровство. Подражай белым — не ошибешься! Белый человек из всех занятий на первое место ставит разбой. Он пришел в эту страну, держа в левой руке Библию, а в правой — ружье. Он отнял у народа самые плодородные земли, забрал коров и коз под видом налогов, отобрал у крестьян плоды их труда.
Как, по-твоему, разбогатели Гроген и Деламер?[26] Скорее я отрекусь от родной матери, чем поверю, что их достояние полито собственным потом. Кто из нас может сравниться богатством с белыми, хоть и поднят теперь кенийский флаг? Наследства я тебе не оставляю. Однако я учил тебя в школе, а теперь открыл свои сокровенные мысли. Вот отзывы белых, на которых я работал и которые остались мною довольны. Я их друг, а они — мои друзья. Если попадешь в беду, обратись к любому из тех, кто поставил свою подпись на этих письмах. Скажи, что ты сын Гатаангуру и нуждаешься в помощи.
Вспомнив эти отцовские слова, я задумался: "Кто когда-нибудь нажил богатство своим потом? Кто разбогател на свое жалованье? Отец приобрел имущество благодаря хитроумию и оборотистости. Гроген и Дела-мер тоже разжились не на жалованье, миллионерами сделала их ловкость и предприимчивость. Пусть же хитрость станет моим ангелом-хранителем. А в жалкой деревенской лавчонке, где товару-то всего два спичечных коробка, две пачки сигарет, мешок сахара, мешок соли, да пакетики чая по двадцать пять центов за штуку, да бочка с растительным маслом, капитал не сколотить! Хитрость, возьми меня за руку и веди вперед — днем и ночью!
Я потому вспомнил последние слова отца, что с наступлением независимости предприимчивые кенийцы начали скупать те земли, за которые сражались партизаны из отрядов мау-мау. Те, кто пуще огня боялся ухуру, теперь успокоились и обрадовались — никто их не спрашивал, на чьей они были стороне, когда шла битва за свободу. Теперь это было неважно, только успевай наваливаться и хватать, что под руку попало. Одно только имело значение — неотразимость денег. Их не зарабатывали, проливая пот; хитроумие куда прибыльнее, чем тяжкий труд.
Я оставил службу, пал на колени и взмолился истово:
С тех пор я шел только вперед — ни шагу назад; ни разу ни о чем не пожалел. Вначале у меня не было ни гроша. Но, подмечая, куда покатилась страна с тех пор, как взмыл ввысь наш флаг, я не терял надежды; на мой век чужого добра хватит, авось проживу безбедно, грабя других. Я тщательно все продумал и лаже сложил песню, выражавшую мой новый взгляд на вещи;
Оглядевшись по сторонам, я увидел, что все прямо помешались на земле. У всех к ней зверский аппетит разыгрался. Я задал себе такую задачку: голод, помноженный на жажду, — чему это равняется? И быстро подсчитал в уме: равняется — народное бедствие.
А народное бедствие — богатство хитроумных.
Ха-ха! Дурак затевает тяжбу, и она тянется, пока он не разорится. Пасечник, не собравший вовремя мед, рискует лишиться улья. Сказать — значит сделать, таков нынче мой девиз.
И вот в одно прекрасное утро, прихватив рекомендательные письма, оставленные отцом, я отправился в дом европейца, получившего прозвище Бородатый Гатеру. Его так прозвали потому, что во времена чрезвычайного положения он таскал людей за бороды, отрывал их вместе с кожей. Гатеру командовал карательным отрядом по истреблению мау-мау, где служил и мой папаша. Тогда-то он и дал ему рекомендательное письмо, в котором говорилось о папашиной отваге и верности англичанам. "У него только кожа черная, а душой и сердцем он европеец", — так заканчивалось письмо. Я сказал Гатеру, что мне очень нужна земля. Услыхав, что я сын Гатаангуру, Гатеру не потребовал никаких письменных рекомендаций и гарантий. У него как раз было намечено к продаже сто акров недалеко от Найроби. Он обещал уступить этот участок мне — по сто шиллингов за акр. Тогда земля была дешевая, не то что теперь. Всего с меня причиталось десять тысяч. Мы условились о дне, когда я принесу ему наличные или же банковский чек на условленную сумму.
26
Гроген и Деламер — крупнейшие английские плантаторы в колониальной Кении, лидеры экстремистски настроенных белых поселенцев в 20-е гг.