Кратко: ощущающая функция устанавливает то, что нечто существует, мышление говорит нам, что такое это нечто существующее, чувство сообщает, что чего стоит, а через интуицию мы получаем смысл того, что с этим может быть сделано (сами возможности). Любая функция, сама по себе, еще не является достаточной для упорядочивания нашего опыта относительно нас самих или окружающего нас мира; для этого, для ясного понимания, пишет Юнг, требуются все четыре:
Для полной ориентации все четыре функции должны внести одинаковый вклад: мышление обязано облегчить опознание и осмысление, чувство расскажет нам о том, в какой степени те или иные вещи оказываются важными или неважными для нас, ощущение сообщает о конкретной реальности посредством зрения, слуха, вкуса и т. д., а интуиция делает нас способными к предугадыванию скрытых возможностей, гнездящихся в подоплеке явлений, на их заднем плане, поскольку последние также принадлежат целостной картине данной ситуации.[6]
Идеальным было бы иметь сознательный доступ к той самой функции или функциям, которые требуются или оказываются соответствующими определенным специфическим обстоятельствам, но на практике эти четыре функции получаются представленными субъекту не в равной степени осознанной доступности — то есть, они не являются развитыми одинаковым образом или не дифференцированы у любого индивида одинаково хорошо. Неизменно и неизбежно та или иная функция оказывается более развитой; Юнг назвал ее первичной или ведущей, доминирующей, в то время, как остальные остаются подчиненными и относительно или сравнительно менее дифференцированными.
Термин “ведущая” и “подчиненная” в этом контексте не носит оценочного характера, не составляет суждения “лучше” или “хуже”. Ни одна из функций не может быть лучше, нежели любая другая.
Юнг признавал что эти четыре функции ориентирования не составляют всецело сознательное психическое. Сила воли и память, например, оказываются невключенными. Причина заключается в том, что они не являются типологическими детерминантами — хотя, естественно, что они воздействуют, тем или иным образом, на типологические функции.
Любая другая ведущая функция выступает в том смысле, что у какого-либо человека она используется с наибольшей вероятностью; аналогичным образом, подчиненная вовсе не означает какой-либо патологии, а попросту не используется (или, по крайней мере, используется гораздо меньше по сравнению с функцией “излюбленной”).
Что же происходит с теми функциями, которые в сознательной повседневной жизни, как правило, не применяются и поэтому не развиваются, остаются неразвитыми?
Они пребывают в более или менее примитивном и инфантильном состоянии, зачастую осознаются лишь наполовину или даже и вовсе не осознаются. Относительно неразвитые функции составляют некую специфическую неполноценность, характеризующую любой тип и являющуюся интегральной (составляющей) частью его целостного характера. Односторонний акцент на мышление всегда сопровождается неполноценным чувством, а дифференцированное развитое ощущение вредит интуиции и наоборот.[7]
Типологически многие люди представляют как бы суповую кастрюлю. Они действуют интровертным или экстравертным образом в зависимости от своей склонности, погоды или состояния ума; они думают, чувствуют, ощущают или интуируют более или менее случайным путем, используя ту или иную функцию не хуже и не лучше, нежели другую. При этом они совершенно не задумываются об их важности или значимости для себя.
Такие люди могут на первый взгляд казаться хорошо оснащенными и подготовленными со всех сторон. Однако, вышеназванные характеристики типичны для бессознательного, в то время, как сознание уже включает определенные различия, сказывающиеся на том, как действует тот или иной человек. “Равномерность и единообразие сознательного или равномерность и единообразие бессознательного состояния функций — замечает Юнг, — есть признак первобытного склада ума”.[8]