Таким образом врач, о котором идёт речь, теперь должен учиться сознательно тому, как освободить себя от семейной обусловленности и как творчески развить содержания психических глубин при помощи упорного труда. «Трип» показал ему цель, однако же сон настаивал на её достижении при помощи творческого процесса.
Наконец, вот такой сон принадлежит употребляющему тяжёлые наркотики молодому человеку:
Я один на лодке в море. Солнце светит ярко, и поверхность моря полностью покрыта великолепными цветами, распространяющими вокруг себя ошеломляющий аромат. Я погружаю мою руку в воду, и когда я снова вытаскиваю её, в определённой точке она застревает под водой, она исчезает! Вода поглотила её, и теперь она представляет собой не более чем обрубок! Когда я в ужасе смотрел на неё, моя лодка перевернулась, и я проснулся с криком страха.
Сновидец вышел в море — в коллективное бессознательное. Великолепные цветы символизируют красоту и сладость опыта наркотиков. «Морфий даёт мне такие сладкие сны», — часто любил повторять он. Но — и это то, что сон показал ему, — за этим таится смертельный распад, аннигиляция личности и жизни!
Нельзя сказать яснее, чем это сделало бессознательное здесь, что именно означает использование морфия. В конце концов этот сон — не реакция моралиста, а скорее послание трансперсональной основы психики.
В наши дни признано, что опыт наркотиков является заменой дионисийского опыта Божественного. Христианский образ Бога утратил свою эффективность для множества людей, и таким образом объективная психическая сила или энергия, которая раньше тратилась на него, оказалась свободной. «Бога» больше не найти снаружи. Нашим научным интеллектом мы лишили внешний мир его души. Юнг, однако, подчёркивал, что у этого есть определённые психологические последствия:
Материалистически заблуждения были поначалу неизбежными. Коли трон Господень не удаётся найти среди галактик, то Бог никогда не существовал — таким был вывод. Второй неизбежной ошибкой был психологизм: если Бог и представляет собой нечто, то он должен быть иллюзией, возникающей из неких мотивов, например, из воли к власти или вытесненной сексуальности.[181]
Вследствие этого человек, для которого «Бог умер», как правило сразу же падёт жертвой инфляции, другими словами, он оказывается в раздутом диссоциированном состоянии, в котором ощущает себя «новым Богом», что показал нам пример Ницше.[182] Или же он будет захвачен каким-то желанием или жаждой, тем, что будет проявлять тот же уровень интенсивности, какой до этого был у образа Бога.
Здесь следует отметить, что одурманивающие вещества — не единственная опасная зависимость в наше время. Другая опасная форма зависимости — идеологическая одержимость, которая может сделать человека таким же «пьяным», самодовольным и диссоциированным, как и наркотики, и, кроме того, которая вводит его в заблуждение в желании навязать свои идеи обществу через силу. Энергия, которая до этого вкладывалась в идею Бога, вливается в идеологическую, политическую или социальную доктрину, в которую затем фанатично верят. К этой форме одурманивания, как правило, обращается экстраверт, тогда как интроверт предпочитает гнаться за внутренними образами с помощью наркотиков. Опасность в обоих случаях заключается в отсутствии духовной свободны личности, которая захвачена превосходящими бессознательными фантазиями. Юнг говорит:
Самый сильный и, следовательно, решающий фактор в любой индивидуальной психике требует той же веры или страха, подчинения или преданности, которых и Бог мог бы потребовать от человека. Всё деспотичное и неизбежное является в этом смысле «Богом», и оно становится абсолютным, если только, в связи со свободно принятым этическим решением, человек не преуспеет в выстраивании против этого естественного феномена позиции, в равной мере сильной и непреодолимой.[183]
Это противопоставление будет соответствовать свободному выбору при помощи морального решения в пользу духовного Бога, который опытным путём воспринимается внутри собственной психики. «Человек волен решать, должен ли «Бог» быть «духом» или же естественным феноменом, наподобие тяги морфинистов, и, следовательно, действует ли «Бог» как благотворная или как разрушительная сила.»[184] Этот Бог, в конечном счёте, будет тем неизвестным, что Юнг назвал Самостью. Служение ему не приводит к эгоцентризму, но напротив, это самоограничение, при помощи которого можно избежать инфляции и диссоциации. Служение Самости — это долгий, тяжёлый труд на самого себя, но тот, который вознаграждается, по достижению внутреннего богатства психики, проявляющей себя в нём, и это единственная одержимость в нашем нестабильном мире, которая не может быть отнята у нас.