Перейдя мостикъ, Dent de Jaman[122] казалась уже совершенно надъ нами, мы различали ея разслины и снгъ и кусты около нея; но идти еще было тяжело и далеко. Саша мой все старался идти пряме, по діагоналямъ, забгалъ впередъ и отдыхалъ, и отъ этаго уставалъ еще больше. Онъ уже отказывался идти, и мн становилось тяжело; но зная по опыту, что надо не врить первому моменту усталости, я, ели-ели передвигая ногу за ногу, все шелъ впередъ по зигзагамъ дороги, которая поднималась по рдкому бору.
Солнце[123] еще не выбралось изъ за скалъ[124]. Везд пусто, сыро, никого не видно и не слышно, съ обихъ сторонъ голые стволы деревъ и бдная растительность. Чмъ выше мы поднимались, становилось грязне[125] и грязне отъ таявшаго снга, ноги скользили и мшокъ страшно тянулъ мн спину, и я уже думалъ, что вовсе не такъ пріятно ходить пшкомъ по Швейцаріи, какъ вс говорятъ, когда вдругъ все перемнилось. Выше меня послышались бубенчики [и] сильный, свжій мужской голосъ, который плъ эту вчную швейцарскую псню съ гортанными переливами; пройдя маленькой зигзагъ, мы очутились на маленькой сырой полянк, съ которой открылся еще шире, дальше и блестяще видъ на озеро; солнце большей половиной выкатилось изъ за скалы и ослпительно заблестло по голымъ краснымъ стволамъ сосенъ и по сырой трав поляны. —
Взглянувъ вверхъ, надъ самой головой, я увидалъ черную навьюченную лошадку, которая, опустивъ голову внизъ, какъ бы обнюхивая дорогу, по самой окраин спускалась внизъ, осторожно поджимая заднія ноги. Сзади скорыми шагами съ палкой въ рук шелъ Швейцарецъ, молодой красивый малый въ соломенной шляп. Увидавъ насъ, онъ пересталъ пть и только весело покрикивалъ на лошадку. — Bonjour, monsieur, — сказалъ онъ весело, заигрывающе ударяя на послднемъ слог, когда мы сошлись съ нимъ. — Bonjour, далеко ли до Alières? — Два маленькихъ часика, — отвчалъ онъ, и — хупъ, хупъ, — закричалъ онъ и взялся за хвостъ лошади, которая приложивъ уши, съ какимъ то шутовски веселымъ выраженіемъ, побрякивая бубенчиками, быстро спускалась по самому краю дороги. Пока мы входили, до самаго верха горы, мы все видли внизу себя подъ ногами, то тамъ, то сямъ по извилинамъ дороги черную лошадку съ вьюкомъ и слышали псню Швейцарца. —
Странная вещь — изъ духа ли противорчія, или[126] вкусы мои противуположны вкусамъ большинства, но въ жизни моей ни одна знаменито прекрасная вещь мн не нравилась. Я остался совершенно холоденъ къ виду этой холодной дали съ Жаманской горы; мн даже и въ голову не пришло остановиться на минуту полюбоваться.[127] Я люблю природу, когда она со всхъ сторонъ окружаетъ меня и потомъ развивается безконечно въ даль, но когда я нахожусь въ ней. Я люблю, когда со всхъ сторонъ окружаетъ меня жаркой воздухъ, и этотъ же воздухъ клубясь уходитъ въ безконечную даль, когда эти самые сочные листья травы, которые я раздавилъ сидя на нихъ, длаютъ зелень безконечныхъ луговъ, когда т самыя листья, которыя, шевелясь отъ втра, двигаютъ тнь по моему лицу, составляютъ линію далекаго лса, когда тотъ самый воздухъ, которымъ вы дышете, длаетъ глубокую голубизну безконечнаго неба; когда вы не одни ликуете и радуетесь природой; когда около васъ жужжатъ и вьются миріады наскомыхъ, сцпившись ползутъ коровки, везд кругомъ заливаются птицы. А это — голая холодная пустынная сырая площадка, и гд то тамъ красивое что-то, подернутое дымкой дали. Но это что то такъ далеко, что я не чувствую главнаго наслажденія природы, не чувствую себя частью этаго всего безконечнаго и прекраснаго цлаго. Мн дла нтъ до этой дали. — Жаманской видъ для Англичанъ. Имъ должно быть пріятно сказать, что они видли съ Жаманъ озеро и Вале и т. д.