Черн[овое] письмо Гр. Блудову. —
Ваше Сіятельство,
Графъ Дмитрій Николаевичъ!
Узжая изъ Петербурга я, кажется, имлъ честь сообщать Вамъ цль моей поздки въ деревню. Я хотлъ[242] разршить для себя въ частности вопросъ объ освобожденіи крестьянъ, занимавшій меня вообще. Передъ отъздомъ моимъ я даже подавалъ докладную записку Т[оварищу] М[инистра] В[нутреннихъ] Д[лъ], въ которой излагалъ т основанія, не совсмъ подходящія къ законамъ о вольныхъ хлб[опашцахъ] и обяз[анныхъ] крест[ьянахъ], на которыхъ я намренъ былъ сдлать это. Г-нъ Министръ передалъ мн словесно черезъ своего товарища, что онъ одабриваетъ мой планъ, разсмотритъ и постарается утвердить подробный проэктъ, который я общалъ прислать изъ деревни. — Пріхавъ въ деревню, я предложилъ крестьянамъ итти вмсто барщины на оброкъ вдвое меньшій, чмъ оброкъ въ сосднихъ деревняхъ. Сходка отвчала, что оброкъ великъ и они не въ состояніи будутъ уплатить его. Я предлагалъ заработки — несогласіе. Я предложилъ имъ выйти въ обязанные крестьяне работой по 3 дня въ недлю, съ прибавками земли, съ тмъ, чтобы, по истеченіи[243] 24 лтъ, срока выкупа имнья изъ залога, они получили вольную съ полной собственностью на землю. Къ удивленію моему они отказались и еще, какъ бы подтрунивая, спрашивали, не отдамъ ли я имъ еще всю и свою землю. — Я не отчаявался и продолжалъ почти мсяцъ каждый день бесдовать на сходкахъ и отдльно. Наконецъ я узналъ причину отказа, прежде для меня непостижимаго. Крестьяне, по своей всегдашней привычк къ лжи, обману и лицемрію, внушенной многолтнимъ попечительнымъ управленіемъ помщиковъ, говоря, что они за мной счастливы, въ моихъ словахъ и предложеніяхъ видли одно желаніе обмануть, обокрасть ихъ. Именно: они твердо убждены, что въ коронацію вс крпостные получатъ свободу, и смутно воображаютъ, что съ землей, можетъ быть, даже и со всей — помщичьей; въ моемъ предложеніи они видятъ желаніе связать ихъ подпиской, которая будетъ действительна даже и на время свободы.
Все это я пишу для того только, чтобы сообщить вамъ два факта, чрезвычайно важные и опасные: 1) что убжденіе въ томъ, что въ коронацію послдуетъ общее освобожденiе, твердо вкоренилось во всемъ народ, даже въ самыхъ глухихъ мстахъ, и 2) главное, что[244] вопросъ о томъ, чья собственность — помщичья земля, населенная крестьянами, чрезвычайно запутанъ[245] въ народ и большей частью ршается въ пользу крестьянъ, и даже со всей землею помщичьею. Мы ваши, а земля наша. Деспотизмъ всегда рождаетъ деспотизмъ рабства. Деспотизмъ королевской власти породилъ деспотизмъ власти черни. Деспотизмъ помщиковъ породилъ уже деспотизмъ крестьянъ; когда мн говорили на сходк, чтобы отдать имъ всю землю, и я говорилъ, что тогда я останусь безъ рубашки, они посмивались, и нельзя обвинять ихъ: такъ должно было быть. Виновато правительство, обходя везд вопросъ, первый стоящій на очереди. Оно теряетъ свое достоинство (dignité) и порождаетъ т деспотическія толкованія народа, которыя теперь укоренились. Инвентари. Пускай только Прав[ительство] скажетъ, кому принадлежитъ земля. Я не говорю, чтобы непремнно должно было признать эту собственность за помщикомъ, (хотя того требуетъ историческая справедливость), пускай признаютъ ее часть за крестьянами или всю даже. Теперь не время думать о исторической справедливости и выгодахъ класса, нужно спасать все зданіе отъ пожара, который съ минуты на минуту обниметъ [его]. Для меня ясно, что вопросъ помщикамъ теперь уже поставленъ такъ: жизнь или земля. И признаюсь, я никогда не понималъ, почему невозможно опредленіе[246] собственности земли за помщикомъ и освобожденіе[247] крестьянина безъ земли? Пролетаріатъ! Да разв теперь онъ не хуже, когда пролетарій спрятанъ и умираетъ съ голоду на своей земл, которая его не прокормитъ, да и которую ему обработать не чмъ, а не иметъ возможности кричать и плакать на площади: дайте мн хлба и работы. У насъ почему-то вс радуются, что мы будто доросли до мысли, что освобожденіе безъ земли невозможно, и что исторія Европы показала намъ пагубные примры, которымъ мы не послдуемъ. Еще т явленія исторіи, которыя произвелъ пролетаріатъ, произведшій революціи и Наполеоновъ, не сказалъ свое послднее слово, и мы не можемъ судить о немъ, какъ о законченномъ историческомъ явленіи. (Богъ знаетъ, не основа ли онъ возрожденія міра къ миру и свобод). Но главное, въ Европ не могли иначе обойти вопроса, исключая Пруссіи, гд онъ былъ подготовленъ. У насъ же надо печалиться тому общему убжденію, хотя и вполне справедливому, что освобожденiе необходимо съ землей.