— И ты готов пройти через это вновь?
— Она — моя жизнь, и самая главная причина, чтобы продолжать свое существование.
— Но ведь ты не переубедил ее «сменить гражданство»?
— Это конфиденциальная информация, Иона.
— Ты любишь людей, но не собственный народ?
— Речь не о том, люблю ли я больше ее или наш народ. Речь о сердечности — нечто особенном, сути чего наш народ еще не ухватил.
— Тебе не приходила в голову мысль, что ты немного одержим ею?
— Быть может, это одержимость и любовь. Между этими двумя понятиями существует тонкая грань, тебе так не кажется, Иона?
Капитан объявил, что они совершат посадку через тридцать минут. Иона посмотрела на Алека, когда он отложил журнал. Три часа назад у них состоялся интересный разговор на тему любви.
— Алек, Совет узнает, что мы здесь.
— Не узнает, если мы поторопимся исчезнуть.
Он обхватил ее запястье, повернул тыльной стороной вверх и укусил, с непомерной силой сжимая ее руку. Из раны брызнула кровь и полилась горячей струей по руке.
— Ах! — Иона вздрогнула от потрясения, испытывая радость от прикосновения губ Алека, и ощущения впившихся в нее клыков. Это будет последний физический контакт, который между ними когда-либо случался.
— Ну все, хватит, пожалуйста!
Он поднял голову, облизал ее запястье, и ранки от укусов тут же затянулись. То, что он только что сделал, было дикостью, но у него не было времени спрашивать ее позволения. Если он хочет, чтобы его план сработал, следует все просчитать.
— Теперь я буду знать о каждом твоем шаге, Иона.
Самолет безупречно приземлился в бухарестском международном аэропорту «Отопень» [90]. Было далеко за полночь, и аэропорт был практически пуст. На данный момент присутствие Синклера не вызовет шума. Они взяли паром, чтобы переправиться в Карпаты в замок Алека.
В замке было стыло, в сводчатых коридорах гуляли сквозняки. Чтобы пыль не оседала на мебель, ее накрыли белыми простынями. Он не был тут в течение пяти лет. Замок все реже использовался Алеком, но теперь это может измениться. Ему с Таней потребуется место, куда они смогут сбегать время от времени… если переживут все это.
Иона последовала его примеру и начла снимать с мебели ниспадающие отрезы материи. Затем проделала то же самое с картинами. Открывая картину за картиной, она обнаружила, что добралась до последней живописи, вставленную в раму. Это был портрет Тани. Она была одета в традиционный наряд жителей Северной Африки. Это была старинная картина, выдержавшая испытание временем в течение всех этих столетий. Под впечатлением от этого портрета, Иона словно обмерла, и была не в силах шелохнуться. Изображенная на портрете девушка имела поразительное сходство с Таней. Как ни крути, но это на самом деле она.
— Ты действительно сомневалась, что Таня — это перевоплощение моей жены?
— Возможно, я просто отказывалась это признать.
— Нас ждут дела.
— Что дальше?
— Ты сказала, что знаешь, куда он мог ее забрать.
— В одну из башен.
— Башня Смертников. На внешний частокол башни насаживали воителей, вторгающихся в эту страну.
— А кто сажал их на кол и оставлял там умирать?
— Тебе не захочется это узнать. Скажем так, что он живет мирной жизнью в Майами.
— Он действительно существует?
— Да, с его перерожденной любовью.
На этих словах Алек покинул Иону. Она последовала за ним, поднявшись вверх на три лестничных пролета, в большой зал. В затемненном зале было три круглых двери, похожие на двери банковских хранилищ; две слева и одна справа. Алек подошел к левой. Без малейшего труда, он открыл массивную дверь, за которой появилась панель, открывающая тайник с оружием.
Он вынул кирку и кинжал. Бросил Ионе кинжал и закрыл дверь хранилища. Затем перешел к правой стене и открыл первое хранилище, за которым, вместо открывающейся панели, появилась пяти футовая прямоугольная дверь. Он открыл эту дверь и достал одежду.
— Ты никогда не приводил меня сюда, когда мы были вместе.
— Ты права, я этого не делал.
— Почему же?
— Это был мой дом с Кенной. Этот дом был свадебным подарком от моих родителей. — Он почувствовал гнев Ионы при этих словах. Алек никогда не допустит ее к тому, что так дорого ему.
— Ты доверяешь мне с этим кинжалом?
Перекинув одежду через руку, Алек направился прочь, но на этих словах обернулся и мельком взглянул на Иону через плечо:
— Я буду знать, что ты задумала, прежде чем ты сама это поймешь.
Пятью минутами позже, Алек вернулся, выглядя совершенно по-другому, по сравнению с тем каким он прибыл сюда. Он был одет в длинный кожаный сюртук, переливающийся на свету, когда мужчина двигался. Под сюртуком, его стройную мускулистую фигуру плотно облегал эластичный черный костюм, и завершали ансамбль кожаные сапоги в тон сюртуку.
— А бронежилета нету, Алек?
— Он мне не потребуется.
— Ты на самом деле собираешься убить его, не так ли?
Он завел руку за спину, а затем поднял ее вверх, рассматривая удерживаемый меч. Взирая на блестящее оружие, он осознавал, что пути назад не будет. «Сегодняшним вечером я убью члена своей семьи. Смогут ли Боги простить меня?» — размышлял Алек. Как бы то ни было, но после сегодняшнего вечера, Раду никогда больше не побеспокоит Таню и ее семью.
— Ты нарушишь еще большое правило. Ведь ты понимаешь это?
— У меня нет выбора, я ничего не могу поделать и… я вынужден так поступить.
— Как мы доберемся до башни?
— На лошади.
— Да что вы говорите? Здесь нет конюшен.
— Когда я здесь, мой конь сам приходит ко мне.
— Дивная коняшка.
Она последовала за ним через потайную дверь замка, и осталась дожидаться возвращения Алека с его Маджестиком.
— Это Маджестик девятый и Галант, его сын.
Он помог ей взобраться на лошадь и пустил Маджестика в галоп.
Меня не покидали мысли об Энн. Я не находил себе места, оставив ее в ящике в трюме корабля. Но это был единственный способ вывезти ее из Америки. Я ходил в грузовой отсек, носил ей пищу. И презирал себя за это. Я навещал ее в течение недели, пока мы не бросили якорь в Новой Шотландии.
Она была свободна, а я нет. Я должен был вернуться и помочь сбежать другим рабам. Я отвел ее к женщине, которая оказывала помощь беглым рабам, помогая им стать частью общества.
Глава 19
Таня ударила по деревянной доске у себя над головой. Потом еще раз, и еще раз… Древесина была старой и девушка начала слышать, как дерево трещит, не выдерживая ее ударов. Это воодушевило ее, и она принялась колотить еще сильнее, пока неожиданно для самой себя не пробила кулаком старое дерево и ей в лицо и на волосы не полетели щепки. Она закрыла глаза и пронзительно закричала, когда острая щепка впилась в кожу. А затем почувствовала, как чья-то холодная рука сгребла ее за ворот блузы.
Он вытащил ее из ящика и поднял в воздух. Он был неимоверно силен. Таня схватила его за запястье, в то же время, пытаясь прокашляться от древесной трухи, от которой саднило в горле. В воздух вздымались клубы пыли, вызывая зудение в носу.
— Полагаю, ты хорошо выспалась, Констанс?
— Я не Констанс, — ответила она, сдерживая чихание. — Меня зовут Таня.
— Мы с тобой оба знаем, что это не так. Ах, придет ли твой принц спасти тебя… Констанс?
— Нет.
— Еще одна ложь, Констанс.
— Он не придет, потому что я не направлю его сюда.
— Да, ты не направишь, его приведет сюда твой страх.
— Я тебя не боюсь.
Он улыбнулся, и стал слишком похож на Алека, которого она любила. Ей стало интересно, есть ли в нем доброта, подобная той, что была заложена в Алеке.
— Поживем — увидим… Констанс. — Он смотрел на нее пронизывающе-холодным взглядом. — Брюки, брюки из грубой материи. Мне ненавистно видеть на женщине эти штаны. — Он протянул руку и, ухватив за пояс шерстяные брюки, рванул их вниз с такой легкостью, будто они были сделаны не из крепкой материи, а из тонкой бумаги.
90
Международный аэропорт «Отопень „Генри Коанда“». В нём работают авиакомпании TAROM, Alitalia, Lufthansa, Air Canada и Air France. Другие частные румынские авиакомпании используют международный аэропорт «Аурел Влайку».