Пушкин А. С. Письма к жене

Адрес: Её высокоблагородию

Натальи Николаевне Пушкиной.

В С. Петербурге на Чёрной Речке на даче Миллера.

Комментарий

Автограф: ИРЛИ, № 1481.

Почтовые штемпеля: «Ниж. Новгород 2 сен. 1833» и «Получено 1833 сен. 7 вечер».

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 35—36. Акад., XV, № 841.

30. 2 сентября 1833 г. Нижний Новгород

2 сент.

Мой ангел, я писал тебе сегодня, выпрыгнув из коляски и одурев с дороги. Ничего тебе не сказал и ни о чём всеподданнейше не донёс. Вот тебе отчёт с самого Натальина дня.¹[176] Утром поехал я к Булгакову извиняться и благодарить,²[177] а между тем и выпросить лист для смотрителей, которые очень мало меня уважают, несмотря на то, что я пишу прекрасные стишки. У него застал я его дочерей, и Всеволожского le cocu,^a[178]^,3[179]который скачет из Казани к Вам в П.<етер> Б.<ург>. Они звали меня на вечер к Пашковым на дачу, я не поехал, жалея своих усов, которые только лишь ощетинились. Обедал у Суденки, моего приятеля, товарища холостой жизни моей. Теперь и он женат, и он сделал двух ребят, и он перестал играть — но у него 125.000 доходу, а у нас, мой ангел, это впереди. Жена его тихая, скромная не-красавица. Мы отобедали втроём и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все не морщась по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зажжённый пунш с ананасами — и всё за твоё здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я Н.<иколая> Раевского. Sacré chien, сказал он мне с нежностию, pourquoi n’êtes-vous pas venu me voir? — Animal, отвечал я ему с чувством, qu’avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien?^б[180]^,4[181] После сего поехали мы вместе как ни в чём не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроём с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провёл опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерлядями и с жжёнкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую дорогу.

Ух, жёнка, страшно! теперь следует важное признанье. Сказать ли тебе словечко, утерпит ли твоё сердечко? Я нарочно тянул письмо рассказами о московских моих обед<ах>,^в[182] чтоб как можно позже дойти до сего рокового места; ну, так уж и быть, узнай, что на второй станции, где не давали мне лошадей, встретил я некоторую городничиху, едущую с тёткой из Москвы к мужу и обижаемую на всех станциях. Она приняла меня [за смотрителя] весьма дурно и нараспев начала меня усовещевать и уговаривать: как вам не стыдно? на что это похоже? две тройки стоят на конюшне, а вы мне ни одной со вчерашнего дня не даёте. — Право? сказал я и пошёл взять эти тройки для себя. Городничиха, видя, что я не смотритель, очень смутилась, начала извиняться и так меня тронула, что я уступил ей одну тройку, на которую имела она всевозможные права, а сам нанял себе другую, т. е. третью, и уехал. Ты подумаешь: ну, это ещё не беда. Постой, жёнка, ещё не всё. Городничиха и тётка так были восхищены моим рыцарским поступком, что решились от меня не отставать и путешествовать под моим покровительством, на что я великодушно и согласился. Таким образом и доехали мы почти до самого Нижнего — они отстали за 3 или 4 станции — и я теперь свободен и одинок. Ты спросишь: хороша ли городничиха? Вот то-то что не хороша, ангел мой Таша, о том-то я и горюю. — Уф! кончил. Отпусти и помилуй.

Сегодня был я у губернатора ген.<ерала> Бутурлина.⁵[183] Он и жена его приняли меня очень мило и ласково; он уговорил меня обедать завтра у него. Ярманка кончилась — я ходил по опустелым лавкам. Они сделали на меня впечатление бального разъезда, когда карета Гончаровых уж уехала. Ты видишь, что несмотря на городничиху и её тётку — я всё ещё люблю Гончарову Наташу, которую заочно цалую куда ни попало. Addio mia bella, idol mio, mio bel tesoro, quando mai ti rivedro…^г[184]

Комментарий

Автограф: ИРЛИ, № 1482.

Письмо не имеет почтового штемпеля, по-видимому, оно было приложено к предыдущему письму, которое Пушкин писал в середине дня, и отправлено вместе с ним.

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 36—37. Акад., XV, № 842.

31. 8 сентября 1833 г. Казань

8 сент. Казань.

Мой ангел, здраствуй. Я в Казани с 5,[185] и до сих пор не имел время тебе написать слова. Сей час еду в Синбирск,[186] где надеюсь найти от тебя письмо. Здесь я возился со стариками, современниками моего героя; объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону.[187] Погода стоит прекрасная, чтоб не сглазить только. Надеюсь до дождей объехать всё, что предполагал видеть, и в конце сент.<ября> быть в деревне. Здорова ли ты? здоровы ли все вы? Дорогой я видел годовую девочку, которая бегает на карачках, как котёнок, и у которой уже два зубка. Скажи это Машке. Здесь Баратынский.[188] Вот он ко мне входит. До Симбирска. Я буду говорить тебе о Казани подробно — теперь некогда. Цалую тебя.

176

Натальин день — 26 августа.

177

Пушкин извинялся, что не был на званом вечере у Булгаковых (см. письмо 28), и просил снабдить его «листом для смотрителей», т. е. подорожной.

178

^а рогоносца.

179

Имеется в виду Никита Всеволодович Всеволожский. Ср. упоминание о его семейной жизни в письме О. С. Павлищевой к мужу от 23 октября 1833 г.: «… не знаю, впрочем, приехал ли он из Варшавы или Вильны, но факт тот, что приехал опять соединиться с женой, откровенной мерзавкой, в скобках» (ПиС, вып. 15, с. 100; подлинник по-французски).

180

^б Собачий сын, (.....), почему ты не зашёл ко мне? — Скотина, — (.....), что ты сделал с моей малороссийской рукописью?

181

Manuscrit petit-Russien (малороссийская рукопись) — список с интереснейшего памятника украинской письменности «Истории Русов», которая в пушкинское время приписывалась Георгию Конисскому. Список был подарен Пушкину М. А. Максимовичем. В своих позднейших воспоминаниях М. А. Максимович рассказал, как он познакомил Пушкина с этой рукописью. «Приятно мне вспомнить, — писал он в 1845 г. М. П. Погодину, — что о „Полтаве“ Пушкина я первый (1829) в „Атенее“ писал как о поэме народной и исторической. Незабвенно мне, как Мерзляков журил меня за мою статью и как благодарил потом Пушкин, возвратясь из своего закавказского странствия, где набирался впечатлений войны под руководством своего друга Н. Раевского. — Тогда же, узнав от Пушкина, что он написал „Полтаву“, не читавши ещё Кониского, я познакомил его с нашим малороссийским историком и подарил ему случившийся у меня список „Истории Русов“, об котором он написал потом прекрасные страницы» (ЛН, т. 58, с. 212). Под «прекрасными страницами» Максимович подразумевал рецензию Пушкина на «Собрание сочинений Георгия Кониского архиепископа Белорусского» (СПб., 1835), напечатанную в «Современнике» (1836, кн. 1). На «Летопись Конисского» Пушкин ссылался в своём ответе критикам «Полтавы», напечатанном в альманахе Максимовича «Денница» на 1831 год (М., 1831, с. 127). Интерес Пушкина к «Истории Русов» связывают с его намерением написать «Историю Украины» (см.: Оксман Ю. Г. Неосуществлённый замысел Истории Украины. — ЛН, т. 58, с. 211—221).

182

^вВ автографе описка: обедов.

183

С посещениями Бутурлина связан эпизод, послуживший, в частности, сюжетом для «Ревизора» Гоголя. П. И. Бартенев приводит следующий рассказ из неизданных записок о Пушкине: «В поездку в Уральск для собирания сведений о Пугачёве, в 1833 г. Пушкин был в Нижнем, где тогда губернатором был М. П. Б.<утурлин>. Он прекрасно принял Пушкина, ухаживал за ним и вежливо проводил его. Из Нижнего Пушкин поехал прямо в Оренбург, где командовал его давнишний приятель гр. Василий Алексеевич Перовский. Пушкин у него и остановился. Раз они долго сидели вечером. Поздно утром Пушкина разбудил страшный хохот. Он видит: стоит Перовский, держит письмо в руках и заливается хохотом. Дело в том, что он получил письмо от Б.<утурлина> из Нижнего, содержания такого: У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его, но должно признаться, никак не верю, чтобы он разъезжал за документами об Пугачёвском бунте; должно быть ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях. Вы знаете моё к вам расположение; я почёл долгом вам посоветовать, чтобы вы были осторожнее, и пр. Тогда Пушкину пришла идея написать комедию Ревизор. Он сообщил об этом Гоголю, рассказывал несколько раз другим и собирался сам что-то написать в этом роде (слышано от самого Пушкина)» (РА, 1865, с. 1212—1213). Этим эпизодом вызван относящийся к 1833—1834 гг. план ненаписанной повести «Криспин приезжает в губернию» (Акад., VIII, 431). О замысле комедии и о сюжете «Ревизора», переданном Гоголю, см.: Гоголь, т. 8, с. 440; Соллогуб В. А. Из доклада в Обществе любителей российской словесности. — П. в воспоминаниях, т. 2, с. 306—307; Гиппиус В. В. Литературное общение Гоголя с Пушкиным. Пермь, 1930, с. 89—102; Петрунина H. Н., Фридлендер Г. М. Пушкин и Гоголь в 1831—1836 гг. — П. Исслед. и мат. Л., 1969, т. 6, с. 208—209.

Позднее, уже в день выезда Пушкина из Оренбурга, М. П. Бутурлин получил от петербургского обер-полицеймейстера С. А. Кокошкина следующее секретное отношение (за № 264): «По высочайше утверждённому положению Государственного Совета… был учреждён в здешней столице секретный полицейский надзор за образом жизни и за поведением известного поэта, титулярного советника Пушкина. 14-го сего месяца… он, Пушкин, выбыл в имение его, состоящее в Нижегородской губернии. Уведомляя о сём Ваше превосходительство, я покорнейше прошу сделать распоряжение об учреждении за Пушкиным секретного надзора по месту пребывания его в подведомственной Вам губернии». Отношение Кокошкина было получено в Нижнем Новгороде только 1 октября, когда поэт, проехав по пугачёвским местам, добрался до Болдина, но бумаги, предписывающие губернаторам осуществлять за ним полицейский надзор, хоть и с опозданием, но были разосланы во все города, где останавливался Пушкин (см.: Попов П. Пушкин под надзором в Нижегородской губернии. — В кн.: Пушкин в Болдине. Горький, 1937, с. 101—114). 

184

^г Прощай, красавица моя, кумир мой, прекрасное моё сокровище, когда же я тебя опять увижу?.. (Итал.)

185

Из Нижнего Новгорода Пушкин выехал 3 сентября, по-видимому, сразу после обеда у М. П. Бутурлина (Пушкина, очевидно, пришлось «уговаривать» прийти на обед, потому что он ссылался на необходимость отъезда — см. письмо 30). Расстояние от Нижнего Новгорода до Казани — 380 вёрст — Пушкин проделал за двое с небольшим суток. О его маршруте см.: Славянский, с. 99—100.

186

Из воспоминаний Александры Андреевны Фукс известно, что Пушкин 8-го числа «выехал на рассвете в Оренбург» (Фукс А. А. Пушкин в Казани.— П. в воспоминаниях, т. 2, с. 221).

187

Вот, что пишет об этом А. А. Фукс: «Пушкин ехал в Оренбург собирать сведения для истории Пугачёва и по той же причине останавливался на одни сутки в Казани. Он знал, что в Казани мой муж, как старожил, постоянно занимавшийся исследованием здешнего края, всего более мог удовлетворить его желанию, и потому, может быть, и желал с нами познакомиться. В этот же день (7 сентября. — Я. Л.), поутру, Пушкин ездил тройкою на дрожках, один к Троицкой мельнице, по сибирскому тракту, за десять вёрст от города; здесь был лагерь Пугачёва, когда он подступал к Казани. Затем, объехав Арское поле, был в крепости, обежал её кругом и потом возвратился домой, где оставался целое утро, до двух часов, и писал, обедал у Е. П. Перцова, с которым был знаком ещё в Петербурге; там обедал и муж мой. В шесть часов вечера мне сказали о приезде к нам Пушкина. Я встретила его в зале. Он взял дружески мою руку с следующими ласковыми словами: „Нам не нужно с вами рекомендоваться, музы нас познакомили заочно, а Баратынский ещё более…“. <...> я не могу похвалиться ни ловкостью, ни любезностью, особенно при первом знакомстве, и потому долго не могла прийти в свою тарелку; да к тому же и разговор был о Пугачёве: мне казалось неловко в него вмешиваться. Напившись чаю, Пушкин и К.<арл> Ф.<ёдорович> поехали к казанскому первой гильдии купцу Крупеникову, бывшему в плену у Пугачёва, и пробыли там часа полтора» (Фукс А. А. Пушкин в Казани. — П. в воспоминаниях, т. 2, с. 217—218). Следует сказать, что по «пугачёвским» местам Пушкин ездил ещё до знакомства с Фуксами, т. е. 6 сентября. В этот день он побывал и в пригороде Казани, так называемой Суконной слободе, где помещался упоминаемый в «Истории Пугачёвского бунта» «Горлов кабак». Здесь он беседовал с Василием Петровичем Бабиным и записал полученные от него сведения. По предположению В. Л. Комаровича, о Бабине Пушкин узнал от Е. А. Баратынского (см.: Комарович В. Л. Записи устных рассказов о пугачёвщине. 1. Казанская запись. — П. Врем., т. 4—5, с. 18—20). Подробно о пребывании Пушкина в Казани см.: Славянский, с. 28—42, 136—137, где приведена библиография основных работ на эту тему.

188

О том, что Баратынский был в Казани и «стоял», т. е. жил в одном доме с Пушкиным, а также был вместе с ним у Фуксов, пишет литератор И. А. Второв сыну, Н. И. Второву (см.: Пуле М. Ф. de. Отец и сын. — PB, 1875, т. 118, № 8, с. 610). Весть о совместном пребывании поэтов в Казани быстро распространилась. Д. В. Давыдов, живший в своём имении Маза Сызранского уезда, писал 3 октября 1833 г. H. М. Языкову: «Кстати о Пушкине; знаете ли, что я слышал от людей, получивших письма из Казани? В Казани были Пушкин и Баратынский, отыскивающие сведения о Пугачёве. Из этого я заключаю, что они в союзе для сочинения какого-нибудь романа, в котором будет действовать Пугачёв. И так вот решение загадки появления Пушкина в нашей и Оренбургской губерниях. Если это правда, то дай бог! авось ли мы увидим что-нибудь близкое к Вальтер-Скотту» (PC, 1884, № 7, с. 143—144). Давыдов ошибался. В 20 верстах от Казани было имение тестя Баратынского Л. Н. Энгельгардта Каймары — свидание с ним и было поводом, который привёл Баратынского в Казань.