То же относилось и к Кусле. Если ему это было выгодно, то он мог смириться с продажей своей жизни Ордену, как алхимика. Всё потому, что Кусла желал достичь Земли Магдалы, любой ценой.
И в итоге у него не было другого выбора, кроме как принять путь алхимика и сосредоточиться на исследованиях. Исследования, однако, требовали огромных сумм, изобилия материалов, громадного количества времени и власти, которая защитит его от опасности. Если он бы потерял бы покровительство Ордена, то все это для него бы стало невозможным.
Поэтому Кусла собирался работать на Орден, словно послушная овечка. Его акт сожжения костей святого в печи, чтобы увидеть результаты выплавки, был по сути самоубийством: он не удивился бы, если бы его бросили.
После освобождения из тюрьмы он отправился в северный город Гулбетти посреди холодной зимы. Он вспомнил разговор со старым рыцарем в экипаже, смерть Фриче и лицо старого рыцаря.
— Хех.
Кусла криво улыбнулся.
К сожалению для него, он проиграл.
Кусла думал, что это могло сработать. Даже после того, как он бросил кости святого в печь в попытке получить металл более высокого качества, он мог бы спастись, но он запаниковал, потому что Фриче была убита. Он погрузился в тоску и больше сам не понимал, что делал. По этим причинам, в сочетании с тем, что он уже совершил по сей день, он смог защититься от смертной казни.
Но этого бы не произошло, если бы он не выбрал такой коварный путь.
— Я в самом деле упустил прекрасную возможность... — пробормотал Кусла, слабо вздохнув.
Истинной правдой было то, что при очистке металла сожженные кости действительно могли повлиять на результат. Иногда использовали золу вместо костей.
И всё же слова старого рыцаря были более или менее правдивы. Фриче была хорошей девушкой, и даже после того, как он понял, что она была шпионом, он всё равно оставался очарован её невинной улыбкой. Уже много времени прошло с тех пор, как он встречал кого-то, с кем он мог счастливо проводить время.
Тем не менее, когда его спросили о глубине его грусти, то Кусла не знал, как точно ответить на подобный вопрос.
Алхимики изначально верят в превратности — что всё на земле изменяется. Люди умирают, природа всегда остается особенной, и старое всегда становится новым, и поэтому-то он и верил, что свинец может стать золотом, и эта безрассудная мечта могла стать реальностью.
Но эти изменения никого не ждут.
Он продолжал верить в это и проводил изменения, как будто он очищал свой металл; в этом была суть алхимии.
Итак, приключение наконец-то подошло к концу. Ноги Куслы затекли от долгого сидения, когда экипаж наконец-то остановился. Кучер, который молчал на протяжении всей поездки, наконец-то заговорил:
— Мы прибыли.
— ...
Кусла вышел из экипажа, и первое, что он сделал — это потянулся.
В течении десяти дней он сидел внутри этого экипажа и избегал встречи с любым встречным.
Внутри было множество книг, которые он читал в дороге, поэтому скука ему была не страшна, несмотря на то, что всё его тело ныло. Он чувствовал, что он бы мог продолжать так путешествовать.
Снаружи было холодно, но на улице стоял ясный день. Такая прозрачность воздуха в зимнее время была довольно редка, насколько он знал.
Утренний рынок казалось затих, и фермеры, которые скорее всего были из близлежащих деревень, неторопливо отводили домой свой скот в течении всего дня. Всё это было слишком спокойно для Куслы: обычная жизнь этих городков менялась только при смене сезонов; у них есть семьи, в которые они будут возвращаться каждый день.
Девушка, которая проявила к нему интерес в прошлом, неизбежно оказалась шпионом. Он понял, что влюбился в неё, но она уже была убита в тот миг, когда он отвернулся от неё.
Кусла не думал, что это было тем, кто заслуживал сострадание и жалость. Он допускал возможность иметь меньше эмоций, чем у других, когда думал об этом. Хотя судьба Фриче и была жестокой, для неё возможность возродиться была бы лучшей, но Кусла оставался в здравом уме даже тогда, когда сам увидел её смерть. Всё что ему оставалось, так это задаться вопросом, о том как её смерть можно использовать на благо алхимии.
Кусла гадал, не потому ли он чувствует боль в груди, когда думает о ней. Он не предавался надолго печали и не был обременен тревогой. Его кажущиеся отдаленными эмоции причиняли ему даже большую боль, чем сама смерть Фриче.
Это излишнее желание. Кусла вздохнул, когда он прошел пост городской стражи. Его личность была подтверждена лишь одним единственным стражником, а сумки остались нетронуты — это были те немногие особые привилегии, которыми обладали рыцари Ордена. Большинство членов совета этого маленького городка были силой взяты под юрисдикцию Ордена, и для жителей города это было совсем не смешно.
Так было потому, что они обычно смотрели на рыцарей Ордена с неодобрением, но настоящая причина такого осмотра Куслы заключалась также в том, что он алхимик. Люди в этом городе, обладающие здравым смыслом, скорее пойдут на сговор с еретиками, чем свяжутся с алхимиком.
Спина Куслы болела от десяти дней, проведенных в экипаже: он шел постоянно заботясь о том, чтобы избежать ухудшения его травм.
Городские стены были толстыми, и около врат было множество помещений для размещения стражи. Стража патрулировала некоторые вестибюли, которые располагались внутри городских стен с луками и катапультами на постаментах. Их броня была покрыта не краской, а маслом — или возможно кровью, которая еще полностью не высохла.
Алхимиков вызывали только для дел срочной важности.
В частности, среди причин такого вызова преобладала причина такого рода: деньги.
Если бы это был простой случай по монетному вопросу, то решение было бы простым и ясным — отрубить чью-то голову острым топором.
Кусла бодро насвистывал, пока проходил ворота, с легкостью смотря на живописные городские пейзажи, раскрывающимися за этими толстыми стенами. С точки зрения величины Гулбетти был городом совсем другого калибра, чем те, к которым привык Кусла.
Здесь была широкая река, протекающая через портвэй1, и четыре арочных моста пересекали её.
Пройдя ворота, он нашел то, что было приготовлено именно для него. Грузовой фургон и тележки с мулами были собраны в группу в стороне от дороги. Повозки, груженные клетками с курами, проезжали мимо него.
Какие-то одинокие пешеходы-путешественники с желтовато-коричневыми глазами тащили на себе большие тюки. Они, скорее всего, были частью торговой компании, которая проходила по заснеженным горам в конце года, и в мешках, которые они несли, скорее всего, были шкуры, добытые охотой, или другие товары, такие как янтарь или пчелиный воск. Сезонные путешествия, которыми они зарабатывали прибыль, были, как известно, трудными.
Дорога была покрыта навозом, оставшимся после лошадей и мулов. Несколько беззаботно бегавших домашних свиней и сбежавших кур возникли из толпы на одной стороне дороги.
Конечно же, не всё было так просто: там были вероломные люди, облокотившиеся на стену и осматривающие горожан: грабители, бандиты, проститутки и даже охотники, которые сейчас пытались от имени своих уважаемых лидеров словить шанс, чтобы поймать всех сбежавших животных с фермы. Занятые жонглированием монетой и единственными опасными стоящими возле стены людьми, не интересующиеся этим живым потоком, были менялы черного рынка — и в некотором смысле они стояли там по чистой воле случая. Эти дилеры черного рынка стояли тут днем по той причине, что были необходимы столь многим людям.
Кусла не был тем, кто наслаждался, глядя на такое спокойствие.