Основополагающей для индийской жизни и мысли с самых древних времён является великая мифологическая тема атма яджна (atma-yajna) — акта самопожертвования. Этим актом Бог порождает вселенную, и этим актом человек, следуя божественному образцу, воссоединяется с Богом. Акт, которым мир создаётся, и акт, которым он завершается, — один и тот же, — это отказ от своей жизни; как будто вечный космический процесс — не что иное как игра, где необходимо передать мяч, как только его получишь. Отсюда основной миф индуизма: мир — это Божество, играющее в прятки с самим собой. В качестве Праджапати, Вишну или Брахмы Бог под разными именами создаёт этот мир актом самоотречения или самозабвения, в результате чего Одно становится Многим и единственный Актёр играет бесчисленные роли. В финале он возвращается к себе — только для того, чтобы начать пьесу с самого начала — Один, умирающий во Многих, и Многие, умирающие в Одном:
Эти тысячи голов, глаз, ступней Пуруши — части тела человеческих и прочих существ, и суть здесь в том, что То, что глубоко и насквозь знает каждого индивидуума, есть сам Бог, Атман или «Я» мира. Каждая жизнь — это частица или роль, которая поглощает ум Божества приблизительно так же, как роль Гамлета поглощает актёра, который, играя, забывает о том, что в действительной жизни он — м-р Смит. Акт самозабвения превращает Бога во все существа, но в тоже время он не перестаёт оставаться Богом. «Ибо всё сущее — четвёртая часть его, а три четверти — вечная жизнь в Небесах». Играя, Божество разделяется, но лишь на сцене, «понарошку», ибо в действительности Оно остаётся единым. И поэтому, когда пьеса приходит к концу, индивидуальное сознание, пробуждаясь, осознаёт свою божественность.
Вначале этот мир состоял из одного Атмана (Я) в форме Пуруши. Оглядываясь вокруг, он не находил там ничего, кроме себя самого. Сначала он сказал: «Я есмь». Отсюда возникло слово «Я». Поэтому и сейчас, когда к человеку обращаются, он только откликается «Я здесь», а потом уже говорит, как его зовут.[10]
Не следует забывать, что этот образ мира как ‘Божественной игры’ (лила) мифологичен по форме. Если бы мы взяли и перевели его на язык понятий, как философский тезис, получился бы вульгарный пантеизм, с которым обычно, к сожалению, и путают философию индуизма. Представление о каждом существе, каждой вещи как о роли, которую играет в состоянии самозабвения Пуруша, не следует путать с логической или научной констатацией того же факта. Это утверждение по форме поэтическое, а не логическое. Как говорится в «Мундака Упанишаде»:
И вправду, этот Атман (Я) — как говорят поэты — блуждает по этой земле, переходя из тела в тело. [11.7]
Философии индуизма чуждо ошибочное представление о том, что можно высказать информативное, фактическое и позитивное суждение относительно окончательной реальности. Как говорится в той же «Упанишаде»:
9
«Ригнеда» Х,90. Перевод по R.T.H.Griffits. Пуруша — это «Личность», т. е. изначальное сознание за пределами этого мира.