Утром я рассказал маме, что Мага не приехала. Она поглядела на меня с гневом и возмущением.
— И ты мог вернуться, не выполнивши поручения? Сейчас же езжай опять на вокзал и сиди там, если понадобится, хоть три дня.
Я вышел чуть не плача. Я никогда не слышал, чтобы мама говорила таким тоном. Блеск её глаз показался мне безумным. Господи, неужели она сошла с ума!
Посовещавшись за дверью со старшими, решили, что мне не надо ехать. Лидия Мариановна не в себе и не надо всерьёз принимать её распоряжения. Лучше сейчас же послать за доктором. А мне не показываться ей на глаза. Друзья скажут, что я уехал встречать Магу.
Приехал доктор. Констатировал у мамы и Бэлы брюшной тиф. Надо везти их в больницу в Москву. Легко сказать. Пока удалось организовать перевозку, прошло два дня. Я всё время прятался за дверью, прислушиваясь к маминому бреду. Но войти боялся. Ожидание Маги застряло у неё в мозгу, как навязчивая идея. Она постоянно всех спрашивала об этом и успокаивалась только, когда ей говорили, что я дежурю на вокзале. Я думал: «Вот умрёт, а я так её и не увижу».
Маму положили в Старо-Екатерининскую больницу на III Мещанской. Мага приехала через неделю. Она была подавлена выпавшей на её долю ответственностью, нервничала и никак не могла взять правильный тон. У неё не складывались отношения с Варварой Петровной, хотя обе были теософами. Варвара Петровна считала себя главной в школе после мамы, как по старшинству, так и по стажу. Он пыталась руководить как-то уж очень прямолинейно, педантично, по-доктринёрски. Ребята разделились на две партии: Серёжа Чёрный, Лида и Берта поддерживали Варвару Петровну, даже тогда, когда она предложила распустить колонию, хотя бы до выздоровления мамы. Остальные решительно восстали против этого плана. Как, бросить урожай, разъехаться накануне уборки картофеля? Надо отеплять дом и готовиться к зиме. Отказаться от всего этого было бы предательством всего дела колонии. «Ликвидаторы» говорили, что всё равно мы с этим делом не справимся, что у нас половина больных, остальные покрыты фурункулами. Главное сберечь живую силу.
Мага, имевшая до этого дело только с литературой и поэзией, мучительно решала задачу. Распустить ребят — погубить всё дело сестры. Да и куда распускать! Половина сирот — им некуда деться. Держаться во что бы то ни стало — рисковать здоровьем, может быть, жизнью детей. Она долго мучилась сомненьем. Её исключительная нерешительность и неопытность в педагогических вопросах не давали ей остановиться на чём-либо твёрдо. В конце концов она положилась на большинство, на решимость и колониальный патриотизм самих ребят. И сама Мага «пока» всё же осталась, как-то по инерции. Откровенно сказать, пользы от её пребывания для нас не было. Но она и не мешала, занимаясь только своей поэзией[25].
«Ликвидаторы» тут же уехали, мы сразу принялись за дела. Ильинский дом был довольно ветхий, к зиме не приспособленный. Начали работы по отеплению. Первым делом надо было навозить возов сто торфа и поднять его на чердак. Как же его поднимать? Выручил Всеволод. Он укрепил бревно наподобие пушки в слуховом окне. Конец его распилил вдоль, в прорезь вставил спил сосны на шкворне в качестве оси. Перекинул через ось верёвку, к которой привязал большую корзину. Получился блок, как известно из курса физики, относящийся к простым машинам. Таким образом нашлось применение науки к практике.
Двое мальчиков раскапывали торфяное болото около пруда, метрах в двухстах, и раскладывали глыбы для сушки. Один накладывал их на телегу и циркулировал с Рыжим от пруда вверх к дому и обратно. Один накладывал глыбы в корзину, и Всеволод или я поднимали корзины на крышу на блоке и втаскивали на руках на чердак через окошко. Последний седьмой человек резал глыбы на плиты и устилал кусок за куском пол чердака. Мальчиков катастрофически не хватало, зато Вера Пашутина сходила за мужика.
Но нужно было копать картошку. А кого же я мог назначить на это дело? Остались одни малыши и почти всё девочки. Делать было нечего. И так как лошадь была занята, они шли в поле, впрягались в плуг человек по десять-двенадцать и кто-нибудь постарше, чаще всего Шура, выпахивал картошку один ряд за другим. Потом все принимались её выбирать. Совсем как солдатки военного времени.
25
Даня, поддержанный Верой и Всеволодом, был твёрд в решении сохранить колонию, хотя и понимал, какие невероятные трудности их ожидают. Этим шагом он спас колонию, фактически взяв на себя руководство ею. В это время ему едва пошёл 15-й год. —