Снаружи палатки слышен голос Мирзы:
– Е-если хо-хочешь в п-преисподнюю, по-попробуй не по-подчиниться ем-му. Для твоей по-пользы го-говорю, На-насер. Мы-мы с-сказали, те-тебе д-де-лать вы-вывод.
Али собрал в кучку шелуху от орехов, положил ее на одеяло и ответил Мирзе так:
– Хорошо, что тебе Аллах дал только пол-языка. А был бы ты речист и всем понятен – ох, посмотрел бы я на тебя!
Мы все смеемся, а Масуд громко говорит:
– Ага-Мирза, Али, видно, захотел кипяточку?
Слыша смех Мирзы, я удивленно спрашиваю:
– А что тут еще были за проделки?
– А разве тебе Али не рассказывал? – спрашивает Масуд.
– Нет, а о чем речь? – я вопросительно гляжу на Али.
Али хохочет как бешеный, и Масуд просит его:
– Али, сам расскажи ему!
Али говорит:
– Несколько дней назад Мирза пошел во второй взвод, и там один парень его высмеял. Мирза ничего ему толком не ответил…
– Как обычно! – прерываю я.
– Ну да… Но вскоре этот раб Божий стоит в очереди в туалет. Очередь подходит – а у него воды нет[14]! Он – к цистерне, там-то Мирза его и перехватил. Говорит: давай «умывальник», я тебе воды принесу. Тот отдал и в туалет. А Мирза – бегом в палатку, и «умывальник» наполняет кипятком! И отдает тому через занавесочку. Я как раз тогда спал в палатке. И клянусь тебе, этот бедняга такой вопль издал, что все из палаток повыскакивали! Я во сне подскочил на метр! Как увидел, что ребята все бегут из палатки, подумал: бомбежка или обстрел!
Я от смеха чуть не падаю. Масуд дополняет:
– Али кинулся наружу из палатки и кричит: «Все в окопы! Не иначе, кассетные бомбы кидают!»
Али искоса смотрит на Масуда и говорит:
– Если так разбудят, то и не удивительно! Этот парень так заверещал, словно бомбы взорвались – что же мне оставалось?
Мирза сует голову в палатку и добавляет:
– К-клянусь, хо-хотел в «ум-мывальник» з-за-лить ак-кумуляторную кис-слоту – ж-жаль, ее н-не было.
Я со смехом бью Али по плечу:
– Вот это урок!
Масуд смеется негромко. Я спрашиваю:
– А сейчас? Сейчас этот парень где?
– В своей палатке, – отвечает Масуд. – Бедняга, как те, кто после обрезания, забинтованный лежит и не встает. Стыдно ему наружу выходить!
Мне уже больно от смеха. Выхожу из палатки и растягиваюсь на земле рядом с Мирзой. Тот, поправляя фитиль обогревателя, замечает:
– С-смотри, не взо-взорвись! Али по-под-ду-мает, б-бомб-бежка на-нач-чалась.
Приложив обе руки к груди, я говорю:
– Мы твои слуги, Ага-Мирза!
– Бу-будьте, по-пока я вас не ув-волил, – отвечает он и смеется с некоторой принужденностью, и смотрит мне в глаза: не обиделся ли я. Потом закрывает крышкой обогреватель и говорит:
– Х-холодно, по-пойдем внутрь, п-простудишься.
– Иду, – откликаюсь я и смотрю в небо. Несколько перелетных птиц цепочкой летят на юг.
Я сел на большой камень, которым закреплена одна из растяжек палатки. Холодает. Беспокойный ветер плющит траву на холмах. Небольшая колонна бойцов там, внизу, удаляется от лагеря. Их не больше взвода.
– Тут сидишь? Заходи в палатку!
Я оборачиваюсь: это Масуд.
– Вышел наружу оглядеться, – отвечаю ему. – На этот раз для лагеря хорошее место выбрали.
Он садится на землю напротив меня, хотя я отодвигаюсь в сторону на своем камне.
– Сиди, не беспокойся, – говорит мне, но я встаю с камня и сажусь на землю рядом с ним.
Его каштановые прямые волосы зачесаны направо. Большие глаза под густыми черными бровями кажутся темнее, чем были раньше. Борода была мягкой порослью, теперь стала жестче. Он хранит такое выражение лица, по которому нельзя прочитать, радостен он или печален.
– Али очень за тебя переживал. И ребята очень ждали тебя. Знали, что ты обязательно вернешься до начала боев, но Али был сам не свой. В конце концов вырвал себе увольнение и поехал. А пока Хейдар тут был, все уговоры были напрасны.
– Хейдар уехал? – спрашиваю я.
– Да, вот уже несколько дней. Все говорят: поехал вперед на рекогносцировку района боев. Но его характер ты знаешь: пока от него чего-то добьешься, он тебя насмерть замучает. То говорит Али, увольнение тебе сделано, иди собирай рюкзак, потом говорит, нет, не вышло. Потом сказал: ты должен дать слово, что вернешься не один. В общем, помытарил Али. Кстати, он уехал в своих пятнистых шароварах, а ребята говорят: он ушел на первую линию. Встретит нас на новом месте.
Обычные брюки не налезают на Хейдара, и он всегда носит шаровары курдского фасона. Те, что с леопардовыми пятнами, предназначены специально для боев. В иных случаях он их не надевает. Я спрашиваю:
– Опять ребят загонял этими марш-бросками?
14
В мусульманских странах вместо туалетной бумаги используется вода из водопроводного крана либо приносимая с собой в особых сосудах – «умывальниках для подмывания».