– Господи, знаю, что согрешил. Но кому мне здесь исповедоваться? Я обманул князя, но слова, которые я прочел, были на соседней странице. Я решил, что Ты так устроил. У меня не было времени подумать. Как еще я мог убедить его? Иначе для чего я проделал этот путь? Разве не в том была Твоя воля? Как мне узнать, Господи? Как же просто все было бы, если бы Ты не молчал! Я делал бы все по Твоему слову, и душа моя была бы спокойна. Знаю, знаю, что не могу слышать Твоего голоса только по моей немощи. Ибо голос Твой опалит, и вид Твой испепелит. Только такие святые, как Патрик, могут без ущерба для себя общаться с небесными силами. Но ведь он и так был святой. Ему легче было понять, чего Ты хочешь. А мне как быть? Господи! Ведь мне, грешному, помощь нужна больше. О, если бы мог я, как святой Патрик, видеть своего ангела! А он направлял бы меня… Он ведь здесь? Сидит рядом – крылья приподняты, взор ясен, одежды белы, как снег…
Рука дотронулась до темной пустоты. Пламя в печи слабо потрескивало, проживая короткую жизнь. Донеслось шуршание дождя.
– Знаю, что дело во мне. Если бы я постился чаще, молился сильнее, удерживал сердце от недобрых помыслов, не завидовал бы, не гордился, не обманывал… не обманывал.
Монах горько вздохнул.
– Разве не в том была Твоя воля? – повторил он с чувством. – Иначе зачем, зачем из ночи в ночь мне снится тот день в городе Рига? Зачем архиепископ Альберт является мне и повторяет одни и те же слова, которые сказал двадцать четыре года назад: «Это целый мир, и ты спасешь его». Я ведь тогда немало потрудился, ходя по Литве и Налынанам, обращая язычников во времена короля Миндовга. Но в Ятвягии шла война, и я убоялся туда идти. И вот – я пришел опять. И я все так же боюсь, Господи! Но я пришел. А если я напрасно обманул русского князя, сам наложи на меня епитимью, какую хочешь, и я смиренно приму все, что случится со мной в последующие дни. Лишь бы свершилась воля Твоя, какой бы она ни была.
Патрик умолк и ясно различил частые равномерные постукивания по древесной кровле. Дождь напомнил монаху о родном острове. Он лег на скамью, закрыл глаза и прежде, чем уснул, прошептал на родном языке:
– Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, милосердный Отче, царь небес. Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, Иисусе Христе, победивший смерть. Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, Дух совершенной истины. Вы сохраните меня от зла в эту ночь. Троица меня защитит, Троица меня оправдает, Троица будет хранить меня этой ночью и всегда…[22]
Слово 3: Стегинт
Берестье стоял среди обширных лесов в глубине Волынского княжества на острове между Бугом, Муховцом и узкой протокой. Около сотни дворов. Тесные деревянные избы с хозяйственными пристройками. Улицы, вымощенные продольно расколотыми бревнами. Вокруг острова возвышалась крепостная стена. Около въездной вежи разместился княжий двор. Выше других построек поднималось единственное каменное сооружение – одноглавая церковь Святого Петра. Напротив брамы[23] через протоку перекинут мост, соединявший остров с окольным городом. Его постройки и дворы были просторнее, однако в случае внезапного нападения крепостные стены не могли защитить его жителей.
Город принял странника с далекого запада настороженно. Странный был этот монах. Стрижка что ли у него была не такая? Мужики молча рассматривали гостя, покручивали усы, немногие просили благословения. Бабы косились и перешептывались. Дети нашли забаву отслеживать его передвижения, словно охотясь, но когда монах оборачивался и смотрел на них, пугающе выпучивая глаза, удирали, а он ухмылялся в рыжие усы и продолжал путь. Княжеские люди относились к гостю почтительно – кормили, позволяли свободно передвигаться по городу, но когда он выходил за ворота, за ним следовал кто-нибудь из холопов или дружинников.
В назначенный срок Владимир не принял Патрика. В городе что-то случилось. Женщины голосили, мужики ходили смурые. Ирландец провел день в избушке, читая молитвы. На следующий день он узнал от приходского священника, что где-то в Мазовии погибли тридцать семь людей князя, среди которых было немало берестян. Владимир велел собирать войско и уехал в столицу. Понимая, что оказался в чужом городе в плохое время, Патрик еще день остерегался отходить от избы.
23
Брама – ворота, преимущественно защитного типа. Старославянское слово, сохранившееся во многих славянских языках, имеет один корень со словом «оборона».