Мы спустились из небольшого домика, где находится общий склад этих товаров, на вторую площадку, расположенную примерно в ста шагах ниже первой; с нее открывается вид на нижний каскад Райхенбахского водопада, где вода бурлит и клокочет еще сильнее из-за расположения и формы скал, на которые она падает. Я не видел реки Пеней, о которой пишет Овидий, и не знаю, верно ли он описывает, как тот
……….spumosis volvitur undis
Deiectuque gravi tenues agitantia fumos Nubila conducit, summisque adspergine silvis Inpluit et sonitu plus quam vicina fatigat,[76]
но я знаю, что это описание великолепно подходит к Рай-хенбахскому водопаду, и потому позаимствовал его из первой книги "Метаморфоз", избавив себя от необходимости сочинять еще одно, которое, вероятно, было бы менее точным.
От второго плато до Майрингена не более десяти минут ходьбы, а от Майрингена до Бриенца — два часа. Прибыв в Бриенц, мы наняли лодку и поплыли к Гиссбаху, наряду с Райхенбахом пользующемуся привилегией носить титул короля водопадов Оберланда. Что касается меня, я не стану высказывать своего мнения по этому важнейшему вопросу: устаешь от всего, даже от водопадов, и за пять или шесть дней я перевидал их столько, что невзлюбил все слова, оканчивающиеся на bach[77].
Тем не менее, поскольку в мой адрес, несомненно, посыпались бы обвинения в святотатстве, если бы я позволил себе проплыть мимо Гиссбаха, я отважно ступил ногой на берег и стал взбираться на гору, с вершины которой водопад устремляется вниз одиннадцатью последовательными каскадами, причем шум падающей воды слышен от Бриенца, то есть с расстояния в целое льё.
Примерно на середине подъема мы встретили регента Керли и двух его дочерей: они поджидали нас, чтобы предложить нам гостеприимство в своем прелестном шале, где украшением главной комнаты служило пианино, за которое Керли тут же сел и принялся играть, тогда как его дочери принялись исполнять многочисленные швейцарские напевы и две или три тирольские мелодии. Хотя гостеприимство хозяев и их импровизированный концерт вовсе не были бескорыстными, они принимали нас с таким радушием, что было неловко просто встать и заплатить этому милейшему человеку, поэтому мы от всей души поблагодарили его. Явно очарованный нами в такой же степени, как мы были очарованы им, Керли подарил нам при расставании портрет своего семейства. На литографии он аккомпанировал на пианино дочерям, а они пели, стоя позади него.
Достаточно увидеть необыкновенный грот, скрывающийся в скале позади одного из каскадов Гиссбаха, чтобы полностью вознаградить себя за трудный подъем по тропе, ведущей к верхней части водопада; водяная завеса целиком закрывает входное отверстие в грот, однако, пробравшись в него так, что ни одна капля воды не упадет вам на голову, благодаря тому, что каскад выгибается в своем неудержимом порыве, вы сможете разглядеть оттуда весь окружающий пейзаж: озеро, селение Бриенц и высящуюся позади них вершину Ротхорна. Эта картина виднеется сквозь тончайшую пелену падающей воды, которая, будучи подвижной сама по себе, придает видимость жизни скрытым за ней предметам, и они, в свою очередь, темными силуэтами движутся позади нее, словно в гигантском театре теней.
Посвятив около часа регенту Керли и его водопаду, мы наняли лодку. Гребцам были обещаны двойные чаевые, если мы прибудем в Интерлакен ранее пяти часов, и потому наша лодка летела так, будто у нее выросли крылья. Мы пронеслись, словно запоздалые морские птицы, мимо прелестного маленького островка, принадлежавшего итальянскому генералу, который на протяжении многих лет служил Франции и, будучи изгнан, насколько я понимаю, из своей страны, укрылся на этом острове. Чуть дальше наши проводники указали нам на Танцплац, отвесную скалу, вершина которой представляет собой ровную площадку, покрытую травой; прежде на этом месте собирались и танцевали крестьяне из соседних селений. Однажды там назначили свидание юная девушка и молодой человек, которым родители запретили пожениться; начался вальс, множество пар вышли в круг, и девушка с юношей приняли участие в танце; однако все заметили, что с каждым туром они все ближе подходили к краю пропасти; и вот на последнем круге они крепко сжали друга друга в объятиях, а их губы соприкоснулись; затем, словно не в силах противостоять закружившему их вихрю танца, они приблизились к отвесному склону утеса и бросились вниз: на следующий день их мертвые тела, продолжавшие сжимать друг друга в объятиях, нашли в озере. С тех пор танцы перенесли в другое место долины.
Без четверти пять мы причалили в десяти минутах ходьбы от Интерлакена. Путешествие по озеру не только не утомило нас, а напротив, освежило наши силы. Поэтому было решено, что после ужина мы совершим прогулку в Хохбюль, очаровательное место для гуляний, расположенное позади Интерлакена.
Хохбюль — это английский сад, тянущийся от подножия до самого верха небольшого холма высотой в триста-четыреста футов; по мере того как вы поднимаетесь вверх, в просветах между деревьями становятся видны отдельные фрагменты общей панорамы, целиком открывающейся с вершины холма. Помимо великолепного вида, которым с наслаждением любуешься с этого места, оно примечательно лишь скамейкой, на которой Генрих Французский, Каролина Беррийская и Франсуа де Шатобриан, проезжая через Интерлакен, вырезали свои имена.
Вернувшись в гостиницу, я встретил Виллера, пришедшего узнать, каким путем я собираюсь на следующий день покинуть Оберланд, чтобы отправиться в малые кантоны. Мне предстояло выбрать между тремя горными перевалами: Брюнигом, Гримзелем и Гемми; я сделал выбор в пользу последнего перевала, поскольку знал о нем понаслышке. На следующий день я имел счастье познакомиться с ним воочию: этим я хочу сказать, что если мне когда-нибудь доведется вновь приехать в Интерлакен, то покину я этот край только через Брюниг или Гримзель.
XXV
ГОРА ГЕММИ
В пять часов утра нам предстояло выехать из Интерлакена в небольшой коляске, возница которой взялся доставить нас в Кандерштег; далее дорога становилась непроезжей для колясок, и, как у нас уже вошло в обычай, половину пути нам предстояло проделать пешком, а поскольку в этот день мы собирались преодолеть в общей сложности четырнадцать льё, чтобы посетить термальные источники в Луэше, и к тому же в конце пути нас ожидал переход через одну из самых сложных и суровых вершин Альп, то на этом отрезке нашего пути не стоило пренебрегать возможностью дать ногам передышку в семь льё. Так что мы были по-военному точны. В шесть часов мы въехали в долину реки Кандер, и на протяжении трех или четырех льё следовали вдоль берега реки, поднимаясь по ее течению; наконец, в половине одиннадцатого мы сели за неплохо сервированный стол в гостинице Кандерште-га, чтобы набраться сил для предстоящего восхождения, в одиннадцать расплатились с возницей и спустя десять минут шагали к цели, сопровождаемые нашим славным Виллером, который должен был покинуть нас лишь в Луэше.
На протяжении полутора льё мы шли по довольно пологой дороге вдоль подножия горы Блюмлизальп, этой громадной сестры Юнгфрау, получившей теперь взамен своего названия "Цветочная гора" более выразительное, а главное, более соответствующее ее внешнему виду имя Вильди-Фрау ("Дикарка"). Но, находясь так близко к Вильди-Фрау, я думал вовсе не о связанном с ней предании, развязка которого состоит в материнском проклятье, а совсем о другой легенде и о другом проклятье, куда более страшном, послужившем Вернеру основой для его драмы "Двадцать четвертое февраля". Гостиница, куда нам предстояло прийти через час, была постоялым двором Шваррбах.
76
………свои воды вспененные катит;
Тяжким паденьем своим в облака он пар собирает И окропляет дождем моросящим леса вершины.
И утомительный шум оглашает не только окрестность. ("Метаморфозы", I, 570–573. Перевод С.В. Шервинского.)