Именно такой порядок восьми фаз далеко не случаен. Первые ступени должны обязательно предшествовать последующим. Ни в коем случае нельзя перепрыгивать через этапы. Когда я был в Индии, Махарадж-джи как-то сказал мне: «Никто больше не занимается хатха-йогой». Я был очень удивлён: «Но, Махарадж-джи, — сказал я, — в Америке она очень популярна». На что Махарадж-джи возразил: «Нет, никто больше не практикует хатха-йогу правильно, потому что она подразумевает, что вы уже соблюдаете все ямы и ннямы, а этого никто не делает ни у вас, ни здесь».
Так что существует восемь последовательных ступеней аштанга-йоги, и из них именно первая ступень, яма, имеет отношение к практикам отречения. Вы только представьте себе: мы считаем, что уже так далеко продвинулись по духовному пути, потому что практикуем отречение, а на самом деле это только первая ступень лестницы! Мы с вами — всего только первоклашки!
Яма, как мы уже говорили, включает пять пунктов: не проявлять насилия, не лгать, не красть, не испытывать похоти, не включаться в отношения получения-и-отдачи. Пять «нет». По-индийски они называются ахимса, сатья, астейя, брахмачарья и апариграха. Всё это звучит очень хорошо даже с западной точки зрения. Вопрос только в том, что будет, если мы попытаемся жить согласно этим заповедям? Начнём с самой первой: ахимса — «не убий», предмет, на который я, честно говоря, не обращал особого внимания, поскольку Гита вся — о войне. И всё-таки вот она — одна из предпосылок игры, первый шаг по пути аштанга-йоги: «не убий» и всё тут. И что нам теперь с этим делать? Как это сочетается с битвой на Курукшетре, с Кришной, который убеждает Арджуну поскорее вступить в бой? Другими словами, может ли человек, придерживающийся ненасилия, совершить насильственное действие?
Махатма Ганди был одним из главных провозвестников ненасилия, и это не мешало ему работать с Гитой и жить по ней всю свою жизнь. Естественным образом возникает вопрос, не парадоксально ли это. Ганди говорил: «Когда была написана Гита, люди верили в ахимсу, но войны не только не были под запретом, но и никому даже в голову не приходило, что война и ахимса как-то противоречат друг другу»[84]. Полагаю, вам придётся как следует поднапрячься, чтобы понять, как такое возможно — как люди могли не видеть никакого противоречия между войной и ахимсой. Однако далее Ганди заявляет: «Но после сорока лет непрестанных попыток построить свою жизнь в соответствии с учением Гиты я со всем смирением пришёл к выводу, что полное отречение невозможно без соблюдения абсолютной ахимсы по отношению ко всем формам бытия»[85]. Другими словами, Ганди делает здесь для Гиты исключение; в споре, можно ли совершать насилие и при этом не нарушать ахимсы, он однозначно заявляет, что нельзя, что бы там ни говорила Гита. Мне кажется, что гуманистическое и мистическое значения этой предпосылки несколько расходятся между собой. Сострадание гуманиста — это чувство, испытываемое смертным человеком. Сострадание мистика созвучно Вселенной, которая создаётся, живёт и разрушается. Сострадание Кришны недоступно человеческому уму. Есть разные уровни мудрости, и мне вовсе не кажется невероятным, что хирург проводит операцию и причиняет пациенту боль, чтобы облегчить его страдания, то есть совершает над ним насилие ради определённой цели. Для того чтобы уничтожить иллюзию отдельного «я», Кришна вполне мог создать сценарий, который мы, люди, всё ещё идентифицирующие себя со своими якобы отдельными и независимыми «я», сочли бы ужасающим, — например, такой, как война.
Всё не так-то просто. Работая с ахимсой, мы, так или иначе сталкиваемся с теми силами природы, которые воплощает Шива — тот аспект Бога, который заведует хаосом и разрушением. Мы должны стараться придерживаться ахимсы, но в то же время почитать и дхарму, которая иногда может требовать насилия. Всё, что мы можем сделать в данной ситуации, — это возможно внимательнее прислушиваться к тому, каков должен быть наш следующий шаг.
85
Цит. no: Mohandas Gandhi,